Саша полусидела, поднятая на высоком изголовье, и силилась улыбнуться. Но лицом своим она владела плохо, равно как и руками. Говорить больная не могла совершенно, от попыток подчинить себе речевой центр у неё сразу же поднималось высокое давление. Кроме того, позавчера температура едва не доползла до сорока двух градусов, и в последний момент, в реанимации, её как-то ухитрились снизить. Прописали полный покой, голодную диету; из еды – только половинку банана, который лучше всего усваивался организмом. А вот пить Саше разрешалось без ограничений – сколько захочет. И потому Таня таскала в больницу целыми сумками соки, кипятила чай, резала лимоны, разводила варенье водой.
Она чувствовала себя виноватой. Считала, что признание вечером после похорон Артёма, когда Саша узнала о существовании соперницы, усугубило недуг. Получается, правда только навредила, но носить в душе тяжкий груз Таня уже не могла. Поминала недобрым словом и старшего брата, который оставил после себя столько проблем, что Саша фактически стала инвалидом, лишилась ребёнка, а племянница Аллочка и вовсе бесследно исчезла.
– Её ищут, ищут, Сашуленька! Обязательно найдут. Я знаю. Мне сон такой приснился! Я видела, как Алла танцевала на огромном ярком ковре. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Я хотела подбежать к ней, обнять, но не смогла, и всё время упиралась в какую-то невидимую стену. Там, где танцевала Аллочка, было светло и тепло. А я замёрзла. Очень замёрзла, и всё хотела туда, к ней, но не могла. А Алла была такая прекрасная, счастливая, похожая на цыганочку…
Таня всхлипнула и испуганно закрыла рот ладонью. Сейчас Саша поймёт, что она говорит не всю правду, что-то скрывает. Расстроится. А потом Таню могут сюда и не пустить. Саша должна слышать только те слова, которые взбодрят её и успокоят.
– А письмо твоей маме я отправила. Как ты и просила, написала. Что вы с Артёмом и Аллой уехали в пансионат, в область. Пусть она ничего не знает и о твоей болезни тоже. Я обязательно в милицию зайду и спрошу, не нашли ли хоть какого-то следочка…
Вошла грудастая полная медсестра в зеленоватом халате и таком же тюрбане, стала прилаживать Саше новую капельницу. Мельком взглянула на часы. Потом, выразительно, – на Таню. И та поняла, что пора уходить.
– Я только банан ей порежу, – сказала она на ухо медсестре.
– Режьте, но поскорее. И так лишних десять минут сидите. А нам её ночью откачивать придётся, имейте в виду! – И ушла.
Таня молниеносно очистила банан, настрогала его в тарелку.
– Хочешь? Нет? Тогда я его тебе здесь, под блюдечком оставлю. Я попрошу тебя покормить. – Таня улыбнулась сквозь слёзы.
Саша неподвижно смотрела на неё и вроде бы даже не слышала. Она думала об Аллочке, о том, что пока дочку не нашли, никакие слова не смогут утешить. Только увидев вернувшееся дитя рядом с собой. Саша могла поверить в лучшее. Она и не подозревала о том, что у золовки появился шанс совершить благословенное чудо.
– Сашуля, я завтра обязательно зайду, как только смогу. Какая у тебя температура? – Таня бережно вытащила из-под одеяла градусник. Подошла с ним к окну, повертела. – Тридцать пять и пять. Ничего, нормализуется. Важно, что снизилась. И, сказали, с испариной. – Таня, уходя, захватила градусник с собой. – По пути отдам сестричке. Всё, счастливо тебе. Поправляйся, Сашуля!
Надвинув на лоб капюшон, Таня хлопнула дверью проходной и пошла навстречу ветру. Снег растаял на ресницах, и защипало глаза. Куда сейчас идти? В милицию? К следователю? Вряд ли его можно застать на месте, да и ничего интересного не узнаешь. Это так, байки для Саши. А на самом деле стоит проехаться по московским скупкам, ломбардам, магазинчикам.
Но, чтобы надежда из призрака стала реальностью, нужно загнать машину, а она пока в ремонте. И Абдул сегодня не может поработать водилой у подруги, так что придётся потолкаться в транспорте. Неизвестно, когда вернёшься в Тулу. Хорошо, что собаку отвела к отцу – пусть в саду побегает, погуляет. Забыла Саше сказать, что с Бекки всё в порядке, и живём мы душа в душу.
Таня вспомнила, что неподалёку отсюда есть комиссионка. Нужно подъехать туда и узнать, сколько дают за грамм золота. И если цена устроит, загнать те украшения, что привезла с собой. А выручку потом перевести в доллары – обменников кругом тьма. Артём много помогал младшей сестре, и она ему обязана. Теперь Таня сможет отблагодарить брата, выкупив из плена его единственную дочку Аллочку.
На Сухаревской площади она ждала троллейбус, и когда тот подошёл, взялась за поручень, намереваясь подняться в салон. Но в это время сзади, совсем близко, раздался совершенно не знакомый ей женский голос.
– Татьяна Михайловна, можно вас на минутку?
Таня вздрогнула, словно коснулась оголённого провода под током, обернулась обречённо и затравленно. Троллейбус стоял у остановки, люди втискивались в него, утрамбовывались, пихаясь локтями. Таня вполне могла бы в последний момент ринуться вслед за ними, но она знала, что скрыться от преследователей всё равно не удастся.