Дефиле над пропастью

– Таблеток наглоталась. Ее в свадебном платье хоронили. В гробу как живая лежала. У Феди срыв случился на похоронах. Не давал крышку заколачивать. Кричал, что Машенька не умерла и скоро проснется. Еле оттащили его. А ночью он на могилу побежал – отрывать невесту. Сторож кладбища, хорошо, заметил. Скрутил парня да в больничку отправил. Его там прокапали да отпустили. Хорошо, не положили в психиатрию, а то с клеймом бы остался навсегда. А так смог нормальную жизнь начать, на работу устроиться.

– Лучше бы ему с клеймом оставаться! Глядишь, Алисина мама жива бы осталась.

– Ты же обещал не перебивать, – укорила сына Нина. – Я тебе факты излагаю, только и всего.

– Ты не беспристрастна. Я же чувствую.

– Да ты пойми: он в состоянии аффекта действовал, когда душил ее.

– Будь так, ему бы не впаяли двадцать лет!

– Он, когда понял, что натворил, в петлю полез. Но вынули его из нее. Потом побили немного да в милицейский «козелок» затолкали. До суда почти полгода сидел в КПЗ. Оттуда письма писал матери покойной. Прощения просил. Та не отвечала. А когда он на суде ее увидел, в лицо плюнула.

– А он что хотел? – возмутился Дэн.

– От тебя, Данечка, я большего понимания ждала. Напомнить, почему?

– Если ты сейчас намекаешь на то, что я сам убил человека…

– Именно.

– По неосторожности! – повысил голос Дэн.

– Не ори, деда разбудишь.

– Ты нас не сравнивай!

– Да почему же? Ты так же, как Федор, лишил другого жизни. Но тебе повезло больше, достался хороший адвокат.

Данила резко поднялся. Пальцы, которыми он упирался в столешницу, побелели. Лицо тоже.

– Ты правда равняешь нас? – медленно и тихо проговорил он, едва цедя каждое слово. Он давно не был так взбешен. И Нина, очень остро чувствующая перемену настроения своих собеседников, а главное – момент, когда она перегибает палку, сразу же сменила тон:

– Сынок, я – нет, – мягко проговорила она, да еще сыном назвала, а не Данечкой, как обычно. – Но кто-то со стороны… Кто тебя не знает. И всей ситуации… Я просто к тому, что судить мы права не имеем.

«А мать свою судишь, – мысленно возразил Данила. – Потому что ее история тебя касается… Как меня – Алисина. Ты права была, теперь все, что ее касается, мне не безразлично…»

– Федя в бога уверовал, пока отбывал наказание, – продолжила Нина. – Все двадцать лет молился. Говорит, икона у них была старинная в часовенке. Так мироточить начала, когда приложился к ней на святой праздник.

– А крылья у него случайно не проклюнулись? Знаю я этих ребят, что долгие сроки мотают. Пока там, на зоне, им за что-то надо держаться. Вера – самый мощный стержень. Вот только жаль, что, когда на свободе оказываются, теряют его.

– Нет, Федин при нем остался. Поэтому я и прониклась к нему.

– Зачем он следил за Алисой, коль такой святоша? Ангелом-хранителем ее заделаться хотел?

– В ноги упасть, повиниться. Да все не мог набраться смелости. Алиса такая стала… Ну ты и сам знаешь, какая!

– Красивая, гордая?..

– Скорее неприступная, холодная.

– Откуда Федя узнал, где ее можно подстеречь?

– Он вообще узнал о ней случайно. Увидел ее фото в журнале и узнал девочку, с которой играл, когда она была совсем крохой. Она не так уж сильно (не кардинально, по крайней мере) изменилась, плюс – имя у нее редкое. Почитал интервью, вычислил, где находится агентство, с которым Алиса сотрудничает…

– Он выследил ее, я понял. И что же?

– Как я тебе и говорила, пытался смелости набраться, чтоб подойти, а когда решился на это, она его за пьянь приняла, которому на опохмел не хватает, сто рублей сунула и в подъезд шмыгнула. Это было в день, когда бабку твою убили.

– А зачем он приезжал к тебе позавчера?

– Поговорить хотел. Ему не с кем больше.

– И о чем?

– Об Алисе. Беспокоился он о ней. Начитался статей об убийствах Виктории и Сюзанны, боялся, как бы с ней чего не случилось. Тоже ведь модель!

– Ты серьезно думаешь, что он изменился?

– Я дома у него один раз была. Там в иконах все. И он на них постоянно молится. И взгляд при этом чистый-чистый…

Тут из спальни раздалось покряхтывание, это дед Веня в постели ворочался. Видимо, до него доносился их разговор и мешал спать.

– Все, поехала я, – тут же засобиралась Нина.

– Такси вызову тебе. Обожди.

– Давай. А я на посошок самогоночки выпью.

– Так вы приговорили всю бутылку.

– А что мне мешает открыть другую?

И махнув на сына рукой, чтобы уходил за телефоном, достала из холодильника рябиновую настойку.

Часть седьмая

Глава 1 Алиса