Дефиле над пропастью

На самом деле Дэн не особо хотел кушать. Просто он не верил, что Нина придет.

– Тогда доставай тарелки и режь хлеб.

– Ой, дед… Хлеба у меня нет.

– Как это? – рыкнул старик.

– Ты так реагируешь, будто я сказал, что бога нет, – попытался пошутить Дэн.

– Кто ж без хлеба ест? А тем более рыбу? Нет, я тогда голодный останусь. – И сел, скрестив руки на груди.

– Да я сбегаю в магазин, не переживай.

– Карп остынет.

– Не ты ли мать ждать собирался?

– Знал бы, что у тебя хлеба нет, не поехал бы.

Дэн рассмеялся.

– Я тебя обожаю, дед. – Он поцеловал старика в морщинистую щеку. – Сейчас у соседей займу. Хотя тут это и не принято…

Он направился к двери, думая о том, с каким недоумением на него посмотрят жители соседних квартир, когда он возникнет на их порогах со своей просьбой. Но тут по прихожей разнесся звонок. Это явился тот, кого не ждали…

Нина!

И что самое поразительное, с хлебом.

– Ты как знала, что нужно принести, – восхитился Дэн, принимая у нее из рук пакет с двумя буханками.

– Конечно, знала, – фыркнула она. – У тебя сроду хлеба нет, а батя без него ничего не ест.

Она прошагала в кухню и, раскинув руки для объятий, воскликнула:

– Ну, здравствуй, папаня!

– Здорово, коль не шутишь, – проскрипел он, не думая подниматься, чтоб обнять дочь.

Это ее не смутило совершенно. Дэн поражался ее характеру и умению владеть собой. Или ей на самом деле все равно, что о ней думают? Даже те, кто одной с ней крови и плоти…

– Вот это запах! – восхитилась Нина. – Давно мои ноздри не улавливали подобного. – Она плюхнулась на табурет и, схватив огурчик с тарелки, захрустела им.

– Ты бы воздержалась, – посоветовал ей Дэн. – Они с хреном и чили-перцем, а тебе острое нельзя.

Нина отмахнулась.

– Язва меня больше не беспокоит. – И к деду обратилась: – Самогоночки привез?

За него ответил Дэн. И не словом, а делом – достал из холодильника бутылку брусничной настойки. От той, что продавалась в магазинах, она отличалась крепостью, зашкаливающей за пятьдесят градусов. Дэн разлил ее по трем стопкам. Сам бы он воздержался, но не хотел обижать деда.

Они чокнулись и выпили за встречу. После стали есть карпа. Дед молчал. Дэн тоже больше помалкивал, трещала одна Нина. И если сын иногда вставлял фразы, то отец, казалось, был так увлечен поглощением карпа, что даже ничего не слышит. Но вдруг, обсасывая хвостик, заявил:

– Постарела ты, Нинка.

– Да и ты не помолодел, – не осталась в долгу дочь.

– А то что. Мне бы век свой дожить. А здоровье, слава богу, богатырское. Ты же вон и больная, и выглядишь уже не ахти.

– Ты приехал, чтобы меня обосрать?

Дэн поморщился, услышав последнее слово. Его коробило, когда женщины грубо выражались. А тут не просто женщина – мать.

– Мне до тебя дела нет, – ответил дед. – Я к внуку приехал. И это его инициатива была – тебя позвать.

На самом деле все было не так. Дед хотел увидеть дочь, но напрямую этого не говорил. И Данила сделал так, чтоб старик не понял, что, приглашая Нину, он хочет порадовать его. Сам он считал, что этой семейной встречи нужно было избежать.

– Бать, давай выпьем? – Нина знала, как заминать конфликты.

– Давай, – ответил дед.

– Я все равно тебя люблю, черт ты старый.

– Да иди ты!..

– И за сына спасибо. Хорошего парня вырастил.

– Да уж. У тебя бы так не получилось.

– Поэтому я на тебя его и оставила.

– Правда, что ли, язва у тебя?

– Была, да. А сейчас вообще не беспокоит. Как думаешь, бывает такое, чтоб она раз – и ни с того ни с сего зарубцевалась?

– А как же! Степаныча помнишь?

– Гармониста?

– Его. Так вот он всю жизнь маялся. И что ты думаешь! Как жена его, что поедом Степаныча ела, скончалась, так он и выздоровел. Сейчас не узнаешь. Толстый, красивый, по девкам молодым бегает…

Вот так они и болтали. А Дэн, сидя в уголке кухни, слушал их и радовался тому, что два самых близких ему человека без напряга общаются.

…Он не заметил, как уснул. День выдался суматошным, вот Дэн и отрубился. Устал.

Разбудила его Нина. Тронула за плечо со словами:

– Хватит дрыхнуть, давай чайку попьем.

Данила встряхнулся, огляделся.

– А где дед? – спросил он, не найдя старика за столом.

– Спать пошел, умаялся.

Она поставила перед ним чашку с крепким чаем. Дэн сделал глоток и поморщился: горячий.

– Я правда плохо выгляжу? – спросила у него Нина.

– Неправда.

– Не щади меня. Скажи как есть.

– Я и говорю как есть.

– На сколько?

– Что?

– На сколько лет?

– На сорок.

– И ты сейчас так говоришь не из желания меня порадовать?

– Мам, тебе не дашь твои года. Это сто процентов.

– Хорошо, – улыбнулась она. – И в который раз я напоминаю…

– Что ты не мама, а Нина.

Бутылка из-под настойки стояла на полу. Пустая. Выходит, Веня с Ниной выдули целых пол-литра. «Сильна матушка, – подумал Дэн. – Мужик, дед то есть, «скопытился». А ей хоть бы хны. Даже не скажешь, что пьяна…»

– Ты сказала деду о смерти Коко?

– Нет.

– А вообще о ней? О том, что мы общались с ней?

Она покачала головой.

– Почему?

– А ты почему?

– Я же вроде как не знаю тайну твоего рождения.