Деды

– Го-го!.. Помилуй бог! – захлопал в ладоши Суворов и принялся скакать по комнате. – А! Вот и он! – вскричал вдруг старик, увидав Черепова. – Очень рад, что пришел!.. Хорошо!.. Отлично!.. В сей час получишь поручение!

– Что прикажете, ваша светлость? – почтительно спросил Черепов.

– А вот-вот, сейчас… Пиши же, Егор, пиши, голубчик, скорее!.. Время не ждет!

Но литературное перо Фукса уже и без того быстро бегало по листу бумаги.

– Вот тебе ордер к кригсцальмейстеру[415], – продолжал Суворов, подавая Черепову клочок бумаги, на котором тут же написал за своей подписью несколько слов. – Беги ты с ним к казначею, получай прогоны, изготовься и через час будь здесь. Егор, реляция будет готова?

– Поспеет, – утвердительно кивнул Фукс, не подымая глаз от своей бумаги.

– О, помилуй бог!.. У тебя живо!.. Все живо! Ну, хорошо!.. Итак, голубчик, – опять повернулся старик к Черепову, – лети, мчись… птицей в Петербург… к государю… с реляцией… А будет спрашивать, расскажи ему сам все, что видел… что перенесла армия… все… все, без утайки!.. Ступай же за прогонами!

Черепов поклонился и вышел.

Через час у крыльца главной квартиры стояла уже немецкая почтовая бричка[416], и краснощекий швейцарский почтальон с бичом в руке и медным рожком за спиной молодцевато красовался на козлах. Черепов в четверть часа успел купить себе новые сапоги и дорожный, подбитый ватою плащ да кожаную подушку; набил кисет табаком, уложил в кожаную сакву[417] две перемены белья, бутылку рому, две-три булки с куском копченой ветчины и, совершенно готовый в путь, явился в назначенный срок к фельдмаршалу.

– Ну вот, и ты готов, и реляция готова! – весело воскликнул Суворов. – Поезжай же с Богом!.. Вот тебе сумка курьерская, вот открытый лист… Вот пакет… Государю!.. В собственные руки!.. Ну всё, кажись?…

– Всё, ваша светлость, – подтвердил начальник канцелярии.

– Ах да!.. Поди-ка сюда на минутку! – как бы домекнувшись о чем-то, кивнул Суворов Черепову и повел его за собой в другую комнату, где они очутились наедине.

– Есть ли у тебя деньги? – тихо спросил старик, затворив за собой дверь.

– Как же, ваша светлость! Прогоны мне в тот час же выданы.

– Прогоны!.. Помилуй бог!.. Я не о том… Прогоны! Помимо прогонов есть ли?

– Найдется еще малая толика.

– Да вдосталь ли?

– Хватит, ваша светлость! – беззаботно махнул рукой Черепов.

– То-то!.. Хватит!.. Ты не церемонься: коли нужно, возьми у меня… Я никому не скажу… Потом сочтемся.

– Ей-ей, хватит, ваша светлость!.. Недосуг только расстегиваться, а то я показал бы.

– Ну, коли так, то не теряй времени!.. Помилуй и сохрани тебя Боже!.. Поезжай, поезжай, голубчик!.. Господь с тобой!

И, трижды перекрестив Черепова, старик поцеловал его и выпроводил за дверь, положив на плечо ему руку.

Черепов, благословясь, вскочил в бричку, почтарь хлопнул бичом – и быстрая пара бойкой рысью тронулась по улице, кипевшей горожанами и нашим солдатством.

Не отъехали и трех верст от города, как Черепов, истомленный несколькими бессонными ночами, закутавшись в плащ да прикорнув плечом и головою к своей кожаной подушке, спал мертвым сном под однообразный стук колес подпрыгивающей брички.

После выхода Суворова из Альп вся Швейцария снова очутилась в полной власти французов. Дела нерешительных австрийцев на Рейне и в Италии были ничтожны. И вот те самые люди, которые всячески старались исторгнуть победу из рук Суворова, стали теперь уговаривать его начинать снова вместе с ними военные действия. Эрцгерцог Карл предложил было ему сначала охранять Граубинден, пока не получатся новые повеления от венского гофкригсрата. Суворов пришел в негодование. «Воинов, увенчанных победами и завоеваниями, дерзают назначать сторожами австрийских границ!» – писал он Ростопчину и немедленно решил перейти в Фельдкирх, назначив Корсакову пункт соединения с собою в Линдау. Здесь произведен был размен пленных между русскими и французами, после чего соединившиеся остатки двух русских армий расположились между реками Иллером и Лехом.

Меж тем эрцгерцог Карл, все еще не теряя надежды снова привлечь Суворова к военным действиям, предложил ему личное свидание. Суворов отказался, сказав, что эрцгерцог может сообщить ему на письме, что почтет нужным. Тот опять прислал доверенное лицо, графа Колоредо, с требованием свидания. Недовольный повелительным тоном письма, старик сухо отвечал посланцу:

– Эрцгерцог Карл, если он не при дворе, а в лагере, – такой же генерал, как и Суворов, кроме того, что Суворов гораздо старше его своей опытностью. И притом передайте его высочеству, что я не знаю обороны: умею только атаковать и двинусь вперед, когда сам признаю удобным, и тогда уж не остановлюсь в Швейцарии, а пойду прямо во Франш-Конте. Скажите, что в Вене во дворце я буду у ног его высочества, а здесь, на войне, я, по меньшей мере, равен с ним и ни от кого не приму уроков.