Дед Фишка [издание 2-е]

…Через полчаса встретились за мостом, в кустарнике. В руках были корзинки, а в корзинках — по большому куску хлеба про запас. Пошли.

Стояла осень. Понемногу осыпался лист с деревьев. Трава пожелтела, зачахла и попахивала гнильцой. Всё вокруг становилось блёклым, унылым, и глаза деда Фишки тосковали по яркому многоцветью лета. Правда, по склонам холмов и долинам совсем по-весеннему зеленели дружные всходы озимых, но среди необозримых просторов полей, посеревших от осенних дождей и холодов, эти по-весеннему яркие клочки казались одинокими и ненастоящими.

Дед Фишка молчал, зато ребятишки болтали без умолку. Они громко разговаривали, хохотали, со свистом бросали комья земли в галок и ворон.

Старик вначале снисходительно улыбался веселью ребятишек, но когда кончились церковные земли и начались поля мужиков с узкими полосками распаханной земли и соломенными балаганами для ночёвок, дед Фишка внушительно сказал ребятишкам:

— Теперь молчок, сынки. Вовсю надо глядеть. Может, они, сукины дети, тут где-нибудь рыскают.

Агапка и Никитка зашагали молча, внимательно осматривая широкие поля.

Вскоре Агапка вскрикнул:

— Верховые!

Дед Фишка увидел их не сразу и с завистью подумал:

«Ах, пострелёнок, вперёд меня узрел!»

Верховых было трое. Они поднялись из-за холмика и на самом гребне его остановились.

До них было не меньше версты, но по очертаниям фигур дед Фишка определил, что это были солдаты. Боясь, чтоб солдаты не заметили их, дед Фишка поспешно свернул с дороги в мелкий березник. Пригибаясь, ребятишки ринулись за ним.

В лесу остановились.

— Ну, сынки… — начал дед Фишка.

Но Агапка опередил его.

— Ты, дедушка, здесь оставайся, а мы с Никиткой вон туда, будто по грибы пойдём, — захлебываясь от волнения, скороговоркой проговорил он.

Дед Фишка потрепал мальчугана рукой по плечу.

— Хорошо, сынок, хорошо. От земли ты не велик, а думаешь мудрей большого! — с восхищением проговорил старик и, наскоро курнув трубку, продолжал: — А наткнётесь на солдат, сынки, — не робейте. У вас с ними разговор короткий: грибы, мол, собираем — и только. Про меня, конечно, ни слова. Найдут меня здесь — не уйти мне отсюда живым.

Тут же, в березнике, дед Фишка помог ребятишкам отыскать по десятку уже застарелых груздей и, повторив ещё раз свои наказы, проводил их до опушки леса.

Глядя ребятишкам вслед, дед Фишка думал:

«Пошли вам бог удачи, сынки! Эко какая жизнь наступила: с малых лет — и в полымя!»

Потянулись минуты ожидания. Коротая их, старик сидел, ходил, курил, несколько раз принимался собирать в свою корзину грибы, но время текло мучительно медленно. Наконец на гребне того холмика, где стоили солдаты, дед Фишка увидел Агапку и Никитку. Вскочив на старый берёзовый пень, он замер от любопытства.

Спешившись, один из солдат стоял рядом с Агапкой и Никиткой и о чём-то спокойно разговаривал.

Ребятишки руками указывали ему на что-то в противоположном от деда Фишки направлении. Потом солдат вскочил в седло и поскакал, нырнув за холмик.

Оглядываясь, Агапка с Никиткой пустились рысью обратно. Дед Фишка подумал с тревогой:

«Ах, глупышки, бегут-то как! Ну-ка солдаты догадаются да вернут?»

Когда ребятишки подбежали к деду Фишке, они с минуту не могли вымолвить ни слова. Груди их высоко вздымались, а на раскрасневшихся лицах выступил пот.

— Всё, дедушка, до капельки знаем! — пересиливая одышку, проговорил наконец Агапка.

Наперебой ребятишки стали рассказывать всё, что увидели и узнали. Дед Фишка слушал их, стиснув в зубах трубку.

Ничего не скажешь, действовали белые решительно. Запрятанный волченорцами на полях скот они с помощью Демьяна Штычкова отыскали без особых усилий. Теперь скот этот с разных концов полей сгонялся в одно стадо, за холмик, под надзор четырёх верховых.

Дед Фишка сердито сплюнул. Так вот зачем тут верховые!

Понегодовав про себя, старик, сердито косясь в сторону холмика, спросил:

— Много они там, сынки, напахали-то?

— Да есть, дедушка. Коров одних, кажись, штук двадцать, да семь коней, привязанных к берёзкам, стоят, — проговорил Агапка.

— И Каурка наш там же стоит. Увидел меня — заржал, будто заплакал, — чуть не плача, сказал Никитка.

— А как же, сынок! Он, Каурка-то, хоть и животина, а чует, нычить, что к плохим людям попал, — вставил дед Фишка, закладывая в трубку щепотку табаку. — Ну, а солдаты-то не допытывали вас, зачем вы тут ходите? — спросил он.

— Один всё выспрашивал, далеко ли отсюда прямиком до городского тракта…

Дед Фишка вскочил с пенька, на котором сидел.

— Так, говоришь, сынок, про тракт спрашивал?

— Допытывал, как да что. А потом говорит: «Ну, теперь проваливайте», — закончил Агапка и рассмеялся звонким, довольным смешком.

Но деду Фишке было не до смеха. Расспросы солдат о прямой дороге на городской тракт раскрывали кое-какие планы штабс-капитана Ерунды. По-видимому, опасаясь народного гнева, он решил перегнать скот полями, минуя село.

Попыхивая трубкой, дед Фишка на несколько шагов отделился от ребятишек и, закинув руки за спину, остановился в раздумье.