Дебютантка

– Вот засада, – говорю я, когда мы с Люси занимаем очередь к вафельному аппарату. Ожидание на голодный желудок нервирует. Я пытаюсь найти место рукам, раскачиваюсь на пятках и гадаю, сколько еще ждать. И тут в числе стоящих перед нами замечаю Роуз. – Плевать, лучше возьму хлопья.

– Успокойся. – Люси заключает меня в объятия, чтобы я не дергалась. – Осталось совсем чуть-чуть, всего лишь пять человек.

Парень в начале очереди наконец отошел, и теперь меня от вафель отделяют четверо. Роуз – следующая.

– Я хотела тебя кое о чем спросить, – говорит Люси.

– Хм-м, – отзываюсь я, хотя в действительности не слушаю. В начале очереди возникает какая-то суматоха. Я высвобождаюсь из объятий Люси и встаю на цыпочки, стараясь разглядеть, в чем дело. Что еще там учудила Роуз?

– По поводу Кентона… – говорит Люси.

– Извини, Люси, тут, похоже, авария. Давай я займусь вафлями, а ты возьмешь нам по кофе, и встретимся за столиком.

Когда Люси соглашается, я выхожу из очереди и пробираюсь к месту происшествия. Роуз – в пышном платье в горошек и бессменных армейских ботинках – вытирает с пола жидкое тесто, с шипением вылетающее из аппарата.

– Помощь нужна? – спрашиваю я.

– Да, спасибо. Не знаю, в чем дело.

Я открываю вафельницу, из которой уже пошел дым, и оцениваю ущерб. Роуз налила так много теста, что ячеек почти не видно. Штуковина внутри больше напоминает бугристую оладью.

– Мать честная! Куда столько-то?! – Я беру щипцы, тарелку из стопки и пытаюсь оторвать лепешку. Она накрепко прилипла и не отстает целиком. – Ты что, не сбрызнула жарочную поверхность, прежде чем утопить ее в тесте? – спрашиваю я у Роуз, которая заканчивает вытирать пол салфеткой.

– Черт, совсем забыла!

Судя по виду, она на грани истерики. Я качаю головой и снова принимаюсь освобождать вафлю щипцами. Увы, безрезультатно. Тогда я тянусь к задней панели аппарата, отключаю его от сети и закатываю рукава.

– Нам понадобится скальпель, – говорю я. – Будем удалять твою вафлю хирургическим путем.

Роуз бросается к стойке со столовыми приборами, грациозно лавируя между людьми. Вернувшись обратно, она протягивает мне нож для масла. Процедура не из приятных и требует сосредоточенности. Однако годы кулинарных неудач дома помогают мне добыть вафлю из аппарата практически целой. Я плюхаю ее на тарелку и протягиваю Роуз.

– Ого, ловко у тебя получилось, – говорит она. – Я думала, вафле конец.

– В следующий раз не лей так много теста и предварительно сбрызни поверхность.

Мы отходим, уступая место следующему человеку. Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в очередь, но Роуз останавливает меня.

– Слушай, спасибо за помощь. Это моя первая в жизни попытка.

– Ты серьезно?! – спрашиваю я оторопело. Разве можно столько прожить на свете и ни разу не испечь вафли?

– Ага. Я больше по части панкейков, – беззаботно заявляет она. Как будто их вообще можно сравнивать, дурья башка.

– Прискорбно. А я-то думала, мы подружимся.

– Вот как? В твоей жизни не найдется места для любительницы панкейков? – спрашивает она.

– Извини, я официальная фанатка вафель. Не могу якшаться с типами вроде тебя.

– Очень жаль, – говорит Роуз и впервые улыбается мне без малейшего намека на самодовольство. – Приятного аппетита.

Направляясь к столикам, она принимается за содержимое своей тарелки.

Через десять минут перед нами с Люси – одна на двоих вафля с шоколадной крошкой, жареный лосось на подушке из зелени для нее, миска Lucky Charms с маршмеллоу и банан для меня[40].

– Так о чем ты хотела спросить? – Я наливаю молоко в миску и приступаю к завтраку.

– Как узнать, потеряла ли ты девственность? – спрашивает Люси, нервно теребя руки.

Я давлюсь хлопьями, закашливаюсь, и несколько маршмеллоу вылетают на футболку.

– Прости, что? – Я вытираю рот тыльной стороной ладони.

– Говоря гипотетически… что считается потерей девственности?

– Типа как если бы ты ее положила не на то место?

– Нет, я имею в виду… – Люси делает паузу, пытаясь сформулировать следующий вопрос: – Как узнать, был ли секс полным?

– А разве бывает половинчатый?

– Да! – выкрикивает она громче, чем следовало бы, и сидящие за соседним столиком начинают на нас пялиться. Люси понижает голос: – Я хотела узнать, считается ли это сексом, если был задействован только самый кончик?

Теперь наш разговор официально может считаться самым странным за все время учебы в колледже. Однако не буду лукавить – тема интересная. Я наклоняюсь ближе.

– То есть в этом гипотетическом сценарии есть кончик и проникновение, но девственная плева не нарушена?

Поразмыслив над моим вопросом, Люси отвечает:

– Да, именно так.

Я настолько заинтригована, что даже отставляю миску с недоеденными хлопьями, усаживаюсь прямо и складываю руки на столе.

– И долго клинок оставался в ножнах?

Во взгляде Люси читается легкое раздражение.

– Ты не можешь просто сказать «пенис» и «вагина»?

– Могу, но не буду, – заявляю я экспертным тоном. – Я порядочная девушка, а эти медицинские термины слишком вульгарны. Итак, сколько времени сосиска пробыла в булочке?

– Не знаю. – Люси пожимает плечами. – Минутку или вроде того…