Дажьбог - прародитель славян

Однако на этом внутренние семантические связи трех этапов развития самоназвания славян не заканчиваются. Интересно отметить, что все они оказываются связаны с неоднократно упоминавшимся триединством мысли — слова — дела, составлявшим основу должного и правильного индоевропейского образа жизни. С учетом того, что слава является результатом деяний, два последних самоназвания абсолютно точно соответствуют единству слова и дела. Соответствие мысли свободе на первый взгляд как будто не кажется очевидным, однако, если принять во внимание тот принципиальный факт, что иметь собственные мысли, которые можно реализовывать в словах и делах, мог лишь свободный человек, в то время как за раба думал и решал его господин, а тот лишь являлся орудием его воли, определенное соответствие наблюдается и здесь. Таким образом, три последних самоназвания славян оказываются подчинены логике внутреннего развития одновременно на трех различных семантических уровнях. С одной стороны, славяне как светоносные внуки Дажьбога изначально никому не подвластны и наделены своим божественным прародителем словом и славой. С другой стороны, славяне представляют общность свободных людей, живущих среди своих, с которыми они общаются на родном языке, а из слова впоследствии рождается и слава. И, наконец, уже отмеченная последовательная реализация мысли, слова и дела. В высших своих проявлениях все эти три составляющие причастны святости, как это на основании данных славянского языка определил В. Н. Топоров: «Все формы реализации человеческой деятельности ориентированы на святость — свою (потенциальную) и исходящую свыше. Отсюда — святоносное слово (sveto/je/ & slovo), святое дело (sveto/je/ & delo), святая мысль (sveta/ja/ & myslb, ср. польск. swietomyslny и под.). И то, чем человек слывет среди других, что остается после него, в высших своих проявлениях оказывается святым (ср. sveta/ja/ & slava)»[546]. Однако, как следует из записанного В. И. Далем выражения «Что Бог дал, свято!», святость в сознании русского народа соотносилась с образом дающего бога, что уже в силу одного словосочетания указывало на Дажьбога.

Насколько мы можем судить, первичным был мифологический принцип развития самоназвания славян, который впоследствии мог осмысляться и как следование должному образу жизни, основанному на триединстве мысли-слова-дела, и, наконец, этот принцип реализовывался вовне, на общественном уровне как во взаимоотношениях с соплеменниками, так и с соседними народами. В свете нашей темы особое значение приобретает тот факт, что все эти последовательно вырастающие друг из друга этапы самопознания себя славянством оказываются не только логически связанными, но и объединены в единое целое идеей собственного солнечного происхождения.

Глава 6 ДЕРЖАВА СВЕТА И ПРАВДЫ КАК НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ СЛЕДСТВИЕ СОЛНЕЧНОГО МИФА

Правда как основополагающий принцип славянского общества

На протяжении всего нашего исследования мы неоднократно отмечали тесную связь между солнцем, его земными потомками, будь то один только князь или весь народ в целом, и Правдой как главной нравственно-политической ценности внутреннего устройства славянских народов. В XIX в., когда изначальный смысл этих связей уже основательно подзабылся, на Руси бытовали поговорки, с одной стороны, связывающие правду с дневным светилом, а с другой стороны, подчеркивающие превосходство нравственного явления над физическим: «Правда светлее солнца», «Правда чище ясного солнца». О былой тесной связи двух явлений напоминает нам и то, что в вологодском говоре само солнце ласково называлось праведенышко. Идея о предназначении народа для правды встречается в фольклоре южных славян. Сербская песня «Солнце, месяц и дождь», перечисляя последовательный ряд предназначенных друг для друга элементов природы и человеческого общества, заканчивает данный перечень одной чрезвычайно важной констатацией:

В уголочке три постели,
А на них сидят три матки,
Каждая сыночка кормит,
Кормит, имя выбирает:
Одному — так жарко солнце,
А другому — светел месяц,
Третьему — так тихий дождик.
Жарко солнце — для сироток,
Светел месяц — для прохожих,
Тихий дождик — для пшеницы,
А пшеница — для печенья,
А печенье — для молодок,
А молодки — для юнаков,
А юнаки — для народа,
А народ всегда — для правды,
Ну а правда — в сердце божьем[547].