Давший клятву

«Почему я это помню? – сердито подумал он. – Почему воспоминания внезапно вернулись?»

К эмоциям примешивался растущий страх за Адолина и Элокара. Почему они не послали весточку? Если спаслись, отчего не улетели в безопасное место – или, по крайней мере, не нашли даль-перо? Казалось нелепым предполагать, что несколько осколочников и Сияющих попали в ловушку и не вырвались. Но если так случилось, то все могли погибнуть. И значит, это он послал их на смерть.

Под таким гнетом Далинар попытался выпрямить спину и встать по стойке «смирно». К несчастью, он слишком хорошо знал, что, если согнуть ноги в коленях и сильно выпрямиться, можно потерять сознание. Почему попытка стоять прямо делала человека гораздо более склонным к падению?

Его охранники у основания каменного холма расступились, пропуская Таравангиана в ярко-оранжевом одеянии. Старик, шаркая ногами, нес ромбовидный щит, достаточно большой, чтобы закрыть всю его левую сторону. Он поднялся в беседку и сел на одну из скамеек, задыхаясь.

– Далинар, ты хотел увидеть один из них? – спросил он через минуту, протягивая щит.

Обрадованный возможностью отвлечься, Далинар взял щит и оценил его тяжесть.

– Полуосколок? – уточнил он, заметив стальную коробочку с самосветом, прикрепленную к внутренней поверхности.

– Он самый. Грубые устройства. Есть легенды о металле, который может блокировать осколочный клинок. Металле, который падает с неба. Похожий на серебро, но легче. Я хотел бы иметь такое, но пока мы можем использовать и это.

Далинар хмыкнул.

– Ты знаешь, как делают фабриали, не так ли? – поинтересовался Таравангиан. – Знаешь о порабощенных спренах?

– Спрена нельзя поработить, он же не чулл.

В его мыслях раздался далекий рокот Буреотца.

– В этом самосвете заключен в ловушку спрен той разновидности, которая делает вещи материальными и удерживает мир от распада, – объяснил Таравангиан. – Мы заключили в этот щит то, что в иное время могло бы благословить Сияющего рыцаря.

Вот буря… Сегодня он не мог справиться с такой философской проблемой. Далинар попытался сменить тему.

– Кажется, ты чувствуешь себя лучше.

– Сегодня хороший день для меня. Я чувствую себя лучше обычного, но это может быть и опасно. В такой день я склонен думать об ошибках, которые совершил. – На лице Таравангиана появилась добрая улыбка. – Все пытаюсь убедить себя, что, по крайней мере, поступил наилучшим образом, с учетом сведений, которые у меня были.

– А вот я, к несчастью, точно не поступил наилучшим образом.

– Но ты и не мог поступить иначе. Случись такое, ты был бы другим человеком.

«Но я это исправил, – подумал Далинар. – Стер свое прошлое. И действительно стал другим человеком». Князь опустил щит на землю рядом со стариком.

– Далинар, объясни мне, – попросил Таравангиан. – Ты рассказывал о своем пренебрежении к предку, Солнцетворцу. Назвал его тираном.

«Вроде меня».

– Предположим, – продолжил Таравангиан, – ты мог бы щелкнуть пальцами и изменить историю. Ты бы сделал так, чтобы Солнцетворец прожил дольше и достиг своей цели – объединил Рошар под единым знаменем?

– То есть хотел бы я превратить его в еще большего деспота? Это означало бы, что он прорвался через весь Ариз в Ири, убивая всех на своем пути. Конечно, я бы такого не пожелал.

– Но благодаря этому ты бы сегодня руководил единым народом. Что, если устроенная им бойня позволила бы тебе спасти Рошар от нашествия Приносящих пустоту?

– Я… Ты предлагаешь мне отправить миллионы невинных людей на погребальный костер!

– Но эти люди давно мертвы, – прошептал Таравангиан. – Какое тебе дело до них? Они числа в сноске письмоводительницы. Да, Солнцетворец был монстром. Однако нынешние торговые пути между Гердазом, Йа-Кеведом и Азиром возникли благодаря его тирании. Он вернул искусство и науку в Алеткар. Взрывное развитие современной культуры алети напрямую связано с тем, что он сделал. Мораль и закон строятся на телах убитых.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Ну да, ну да. Конечно не можешь. – Таравангиан постучал по щиту-полуосколку. – Далинар, а ты знаешь, как мы ловим спренов для фабриалей? От даль-перьев до теплориалей все одинаково. Спрена заманивают тем, что он любит. Чтобы привлечь, ему предоставляют нечто знакомое, хорошо известное. В тот миг он и становится рабом.

«Я… я действительно не могу думать об этом прямо сейчас».

– Прошу прощения, – вдруг сказал Далинар. – Хочу узнать, как дела у Навани.

Он решительным шагом вышел из беседки, спустился по ступенькам, промчался мимо Риала и других охранников. Они двинулись следом, как листья, увлеченные сильным порывом ветра. Князь вернулся в город, но не отправился на поиски Навани, решив, что лучше навестить войска.

Далинар шел назад по улице, стараясь не обращать внимание на разруху. Но даже без нее город казался ему… странным. Архитектура сильно напоминала стиль алети, ничего похожего на изобилующий цветочными орнаментами Харбрант или Тайлен, но во многих зданиях из каждого окна свисали растения. Странно было гулять по улицам, полным людей, которые выглядели как алети, но говорили на иностранном языке.