Давным-давно

А вот насчет Кассиана было не очень понятно. Виттор рассказывал, что однажды в Академию пришли важные документы, где четко оговаривалось его дальнейшее место прохождения службы, от которого юноша категорически отказался. На что глава Рутонской Академии пообещал «засунуть его в такую дыру, что он сам тому не будет рад», чтобы знал на будущее, как портить его, Цитариуса Инариона, отношения с Великим Домом Расков, а именно с Темным Владыкой Империи Фириат. Что это значило? Джим не знала, поэтому она тут же представила всю Темную Империю и округлила глаза, в священном ужасе спрашивая: «Кто же такой тогда на самом деле Кассиан?!» Но Виттор быстро успокоил ее, обстоятельно объяснив, что все земли за стеной являются Темной Империей. Вот только там не одно государство, а несколько, как, например, у нас: Великий Ледяной Кряж, находящийся по ту сторону Мертвого моря; или Горлянское государство, располагающееся среди непроходимых горных хребтов на юго-востоке; или же Отогория – земли «первородных» на северо-западе. Из всего этого Джим сделала два важных вывода: Кассиан прибыл из Империи Фириат и он каким-то образом связан с самим Темным Владыкой, второе – никто не знал, где он будет проходить свою обязательную практику.

Тем временем жизнь для Джим постепенно возвращалась в привычную колею. Последствия болезни, вялость, быстрая усталость и непозволительная физическая слабость уходили под чутким вниманием Шельги Араи быстро и безвозвратно. Постепенно вернулись в полной мере все физические тренировки с мастером Диирде’ Граммом, а также занятия с Кайданом Орадусом по освоению навыков боевых искусств и техники боя с шестом. Но зато, пока ей было разрешено посещать только письменные предметы, она смогла закрыть все свои незачеты и даже в чем-то преуспеть. Надо отметить, что в этом ей немало помогли старания Алисии и просто непробиваемое упрямство Алиара, а также настойчивость Виттора, который неизменно присутствовал рядом и грозился привлечь своего брата с его уникальным методом быстрого обучения. В чем заключался сей метод? Она не знала, но всегда реагировала одинаково – готова была часами перечитывать, повторно зубрить, пересказывать, но только не встречаться с выпускниками этого года. Просто с ней творилось что-то страшное. Если она встречала Кассиана где-то в коридоре, то на нее непременно нападал столбняк, если в столовой – то это бесконечные спотыкания по дороге к «столику на возвышении» и, конечно же, неизменные шуточки со стороны Алиара о неуклюжести и слепоте.

По негласной договоренности друзья никогда не обсуждали тот вечер, когда на Академию напали и Джим чуть не погибла. Хватало того, что ее друзьям приходилось и так терпеть постоянные любопытствующие взгляды. Это в лучшем случае, а в худшем – спокойно сносить, как тычут пальцами вслед и шепчутся за спиной. Обсуждалось что угодно, только не это. Например, однажды за обедом они узнали, что в конце года Алиара переводят в закрытый корпус и теперь они будут видеться очень редко, а до того он уедет на лето повидать родителей. Да, все давно знали, что им предстоит разлука, но от этого было не менее грустно и тревожно. Джим помнила, как все перестали кушать и долго рассматривали его, пытаясь запомнить до мельчайших подробностей, будто ожидая, что он прямо сейчас растворится на глазах. А потом Виттор выдал: «Небось не на другую планету отправляешься, а в соседний корпус». Потом он продемонстрировал жуткий оскал и заговорщицким голосом совсем тихо прошептал, чтобы его могли услышать только друзья: «Подумаешь, какой-то Закрытый корпус. Откроем!» И все со спокойной душой принялись дальше доедать свои обеды. Джим незаметно посмотрела на Алиара и расцвела в улыбке, потому что всегда такой серьезный юноша выглядел довольным и счастливым. Опустила голову и уставилась в тарелку. Она тоже была счастлива, потому что отныне она больше не одна: у нее есть друзья, а еще – Арни.

Так уж вышло, что Арникус Лутас Сен-Ативерн стал для нее негласным опекуном и «подпольным» личным наставником. Он знала, что этого не одобряют ее друзья, но ничего не могла поделать. Как и прежде, юноша безоговорочно забирал ее к себе в комнату, если ей особенно доставалось, и до самого утра «врачевал», как он сам любил говаривать об этом процессе. Еще он мог появиться в любой момент в самом неподходящем месте, и это очень сильно раздражало Виттора. Хотя иногда Джим подмечала, что его неприязнь и излишняя агрессия по большей части были напускными. Видно, сказывалась вековая взаимная непереносимость их видов. А Джим просто всех их любила… искренне, чисто, как могла. Ей совершенно не хотелось разбираться в тонкостях возникшего давнего конфликта, хотя она так и продолжала наведываться в библиотеку, пополняя свои знания.