Давно это было

«Титан» топили дровами, следовательно, из него была вытяжка в дымоход. Балкона в квартире не было, сушили постиранное на улице, слева от нашего подъезда была площадка, где были натянуты, привязанные к столбам, веревки.

Дрова, очевидно, покупались. Но где я не знаю. Помню только один эпизод о них. Он был летом, так как на улице было очень тепло, я с соседскими мальчишками, имен и фамилий я не помню, играли в сквере около дома. Так, вот, к нашему подъезду подъехал грузовик, из кабины вышла бабушка, потом водитель, они открыли задний борт кузова, и выгрузили из него разные по размерам, но в целом короткие, бруски и доски, видимо, отходы, а также, необычный столик: на толстой резной ножке было круглая плоская крышка, в общем, «грибок». Не помню точно, но возможно кроме этого «грибка» был еще один стол: квадратный, на четырех гладко выструганных ножках, крышка его и полочка под ним были фанерными, окантованные узкими досочками. Этот стол, правда, с укороченными ножками до сих пор нами используется на даче. «Грибок» был некрашеный, а относительно этого стола не помню, но помню, что позже они были коричневого цвета, при чем если «грибок» был покрыт краской и лаком, то стол, скорее всего «морилкой», так как видна текстура дерева. Думаю, что и «грибок», и стол были изготовлены по бабушкиному заказу на заводе тем же мастером, что большой массивный раздвижной круглый стол, также сохранившийся до сих пор. Мебельные изделия были перенесены в квартиру, а отходы как дрова – в наш отсек подвала.

Мне говорили, что изначально подвал предназначался под бомбоубежище. Он располагался под первым этажом по всей длине и ширине дома и вход в него был из каждого подъезда, по-моему, у первого марша лестницы. Подвал был темный, в нем были лампочки, но они освещали очень скудно, да и то, только в проходах между отсеками, поэтому в отсеках всегда было, мягко говоря, темновато. Отсеки были расположены справа и слева от прохода, они были выгорожены досками, кажется, «горбылем», каждый из них имел сделанные из такого же «горбыля» двери, закрывавшиеся на навесной замок. Кроме дров, в отсеках хранили картофель и, очевидно, домашние заготовки. Каждый отсек был закреплен за отдельной квартирой. Наш отсек был слева от прохода, помню, в нем стояла большая деревянная кадка с квашеной капустой. В подвале всегда был затхлый, влажный, если не сырой, неприятный запах. Я ходил в него с бабушкой Леной, было интересно, но страшновато. Поэтому я был рад, когда дедушка Сергей, который, как я понимаю, очень любил меня, дал мне большой аккумуляторный фонарь, который, как мне рассказал дедушка, использовался на железнодорожных путях Катуаровского, тогда еще кирпичного, завода. Фонарь представлял из себя прямоугольный зелено-серого цвета деревянный размером примерно 25 см высотой, порядка 40 см длиной и более 15 см шириной ящик, с лицевой стороне которого была белая стеклянная «фара». Фонарь имел брезентовый зелено-желтоватый длинный для его ношения через плечо ремень. С фонарем в подвале было намного светлее и спокойнее, но, не знаю почему, светил он как-то очень недолго, мне сказали, что разрядились аккумуляторы и его вернули дедушке. Для моего возраста фонарь, конечно же, был тяжеловат.

О туалете говорить практически нечего. Его помещение я называл уборной. В туалете белый фаянсовый унитаз был соединен зеленой вертикальной примерно пятисантиметровой толщины трубой с расположенным почти под самым потолком таким же зелены, очевидно, чугунным, наполняемой самотеком водой из подключенной к нему водопроводной трубы, бачком с зеленой чугунной крышкой; к рычажку слива воды ,расположенному сбоку ближе к крышке бачка, была прикреплена металлическая, около метра длиной, собранная из, по-моему, треугольной или вытянутой трапециевидной формы звеньев цепочка, свисавшая вниз и завершавшаяся белой фаянсовой в виде неширокого десяти-двенадцати сантиметрового округлого усеченного конуса рукояткой.

Кухня была, по-моему, квадратная и использовалась не только по назначению по крайней мере, после рождения моего брата Сергея. Почему? Потому, что по левой стене кухни сразу, как входишь, стояла большая, сохранившаяся и по ныне, металлическая кровать с пружинной панцирной сеткой, казавшаяся мне, маленькому, тогда очень высокой. Эта была кровать бабушки. Боком к окну между кроватью и плитой стоял квадратный стол, кроме приготовления пищи, его бабушка использовала для шитья: ставила на него сохранившуюся до сих пор ручную швейную машинку «Зингер». Бабушка была настоящая рукодельница. Мне нравилось смотреть, как она шьет: вращает ручкой колесо швейной машинки, игла ходит вверх-вниз, ритмично постукивая, ткань выползает все больше и больше из-под иглы, бабушка придерживает и направляет ее рукой, катушка вращается, натягивающейся ниткой.