Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов

Самая большая загадка Северной Ирландии в том, почему Британия так долго не могла этого понять. 13 погибших, 73 перестрелки и 8 взрывов – вот печальный итог 1969 года. В 1970 году Фриленд решил не церемониться с бандитами и вооруженными преступниками, предупредив, что участники беспорядков, пустившие в ход бутылки с зажигательной смесью, «подлежат расстрелу». И что произошло? Историк Десмонд Хэмилл пишет:

ИРА отреагировала, пообещав стрелять в солдат, если будут убиты ирландцы. Тут же быстро подключились протестантские ольстерские добровольческие силы – экстремистская вооруженная группировка, – предложив убивать по католику в ответ на каждого убитого ИРА солдата. Times процитировал высказывание жителя Белфаста: «Тот, кто не сбит с толку происходящими здесь событиями, просто не понимает, что здесь творится».

В 1970 году положение усугубилось: 25 убитых, 213 перестрелок и 155 случаев применения «коктейля Молотова». Британцы держались твердо. Они ужесточили меры – и 1971 год принес закономерный результат: 184 погибших, 1020 взрывов и 1756 перестрелок. Затем британцы решили покончить с проблемой раз и навсегда. Армия ввела режим, известный как «интернирование». Гражданские права в Северной Ирландии были задвинуты в дальний угол. В страну хлынули войска, и армия объявила, что всякий, подозреваемый в террористической деятельности, может быть арестован и посажен в тюрьму на неопределенный срок без суда и следствия. За решетку было брошено столько молодых католиков мужского пола, что в таком районе, как Бэллимерфи, не нашлось бы ни одного человека, у которого брат, отец или кузен не сидели бы в тюрьме. Если столько близких тебе людей попали в тюрьму, можно ли считать такой закон справедливым? Разве можно назвать его предсказуемым? Разве похоже это на возможность выражать свое мнение и быть услышанным? Ситуация снова ухудшилась. В 1972 году было 1495 перестрелок, 531 вооруженное ограбление, 1931 случай применения зажигательной смеси и 497 погибших. Одним из этих 497 человек был семнадцатилетний паренек по имени Имон. Младший брат Розмари Лолор[55].

«Имон появился на пороге, – рассказывает Лолор, – и сказал: “С удовольствием бы остался еще на денек или два”. Я спросила: “Что же мешает”? А он ответил: “Ма придет в ярость. Будет рвать и метать”. После чего признался мне и мужу, что его преследует британская армия. Стоит ему выйти на улицу, куда бы он ни пошел, за какой бы угол ни завернул, везде его останавливали и угрожали».

Действительно ли он был связан с ИРА? Она не знала, и, по ее мнению, это не имело значения. «В их глазах мы все были подозреваемые, – продолжает Розмари. – Вот так обстояли дела. И Имона застрелил британский солдат. Он с приятелем вышел покурить, прозвучал один выстрел, и пуля попала прямо в Имона. Он прожил еще одиннадцать недель. И умер 16 января в возрасте семнадцати с половиной лет. – Она всхлипнула. – Мой отец никогда больше не работал в доках. Мать была убита горем, раздавлена. В этом году исполняется сорок лет, но боль никуда не ушла».

Лолор, самая обычная молодая женщина – жена и мать, и она строила планы на нормальную жизнь в современном Белфасте. Но потом лишилась дома. Ей угрожали, ее преследовали. Ее родственники внизу у холма оказались заложниками в собственном доме. Брат погиб. Она никогда не желала ничего подобного и не понимала, почему подобное вообще происходит. «Вот такая у меня была жизнь, моя новая жизнь, – промолвила она. – Мне ее навязали. Но это же несправедливо. Понимаете? Люди, с которыми я училась в одной школе, остались без крыши над головой на пепелище. Британская армия, которая пришла нас защитить, принесла только горе, разрушения и смерть. Я просто помешалась. И это не ради красного словца. Я стала такой, потому что не могу сидеть дома, когда творится подобное. Я не могу быть матерью с девяти до пяти».

«Люди называют этот период Тревожные годы, – продолжает она. – Это была война! Британская армия пришла с бронеавтомобилями, оружием и прочим. Мы жили в военной зоне. Британская армия принесла с собой все средства, которые имелись в ее распоряжении, чтобы унизить нас. А мы были как куколки-неваляшки – вставали снова и снова. Не поймите меня неправильно. Мы понесли немало потерь. Многие не могли избавиться от душевной боли. Я очень-очень долго была зла на весь мир, и прошу у детей за это прощения. Но того требовали обстоятельства. Все это было противно моей натуре. Я не родилась такой. Мне пришлось такой стать».

6.