Давид Бек

— На дороге. Проклятый пес ехал к Фатали-хану, чтобы подготовить совместное выступление против нас, но не знал, что мимо батман-клыча персидского царя и сатана не проскочит…

— Будь он проклят… — произнес архиепископ Нерсес, глядя на пленного.

— Какое гнусное лицо… — сказал Мхитар спарапет.

И только один Давид Бек не проронил ни слова. Этого человека он видел впервые. То был убийца его отца, матери, всех родных. По его вине был зажжен костер, откуда Давид когда-то спасся чудом. Теперь старый злодей стоял перед ним с опущенной головой.

— Уведите его, — вымолвил Бек и отошел от окна.

Пленный был уже знакомый нам Давид Отступник.

VIII

В монастыре между тем были заняты переплавкой сокровищ. Кресты, кадила, чаши, церковные сосуды, все вековые богатства шли теперь в дело. Но и весь армянский народ приносил немалые жертвы. Состоятельные родители сами приобретали вооружение для своих сыновей и снаряжали их на войну. Семьи, в которых не было совершеннолетних, помогали неимущим соседям — если не было у кого коня, давали коня, не было оружия — покупали оружие. Таким образом, весь народ усиленно вооружался.

Никто больше не говорил «это мое, а это твое». Все, что имели люди, служило лишь одной цели, и цель эта была для них одинаково свята. Если же находились такие, которым было жаль расставаться со своим добром, то с ними разговор был короток: любой народный воин мог войти к ним в дом и взять то, что ему было нужно, скорее всего, что-нибудь из оружия.

— Все равно унес бы перс, а вы бы при этом молчали, — говорил в таких случаях воин. — Теперь это нужно мне. Я иду воевать с персами, чтобы избавить вас от насилия. И тогда будет в сохранности хотя бы имущество ваших детей.

И Бек и его военачальники смотрели сквозь пальцы на подобное своеволие.

Вечером дня Варданова праздника в монастыре произошла волнующая сцена, Бек сидел в трапезной со своей свитой, когда вошел настоятель отец Нерсес и сообщил, что явилась делегация женщин и просит принять ее.

— Делегация женщин?.. — улыбнулся Бек. — Ну что ж, посмотрим, чего просят наши сестрички.

Чтобы выразить свое уважение к прекрасному полу, Бек встал и вышел им навстречу. Архиепископ Нерсес и приближенные Бека последовали за ним.

Во дворе монастыря собралось несколько сот женщин. Эти скромницы, которые согласно местному обычаю закрывали лицо, показывая его лишь близким родственникам, в этот день явились без покрывал. Словно они представали перед братом или родным отцом[132]. Женщины эти были из поселка Татев.

Когда Бек появился во дворе, от толпы женщин отделились две и выступили вперед. Одна была попадья, другая — жена старосты.

— Наши мужья и сыновья, — начала попадья, — отдают свою жизнь и кровь во спасение родины. А мы, женщины, чтобы не оставаться в стороне, жертвуем наши украшения. Прими, Бек, от нас маленький подарок. Пусть на эти деньги купят оружие, пороху и пуль. А когда мы услышим о победе, нашим лучшим украшением станет доблесть наших мужчин.

Бек был растроган. Глаза его увлажнились, когда женщины преподнесли ему свои дары на круглых медных подносах — серьги, кольца, ожерелья, браслеты и другие серебряные и золотые украшения. На одном подносе лежал букет цветов — местные женщины не вяжут венков. Молоденькая жена старосты взяла с подноса букет и протянула Давиду. Видимо, она собиралась что-то сказать, но от смущения все позабыла. Однако в этом смущении было столько искреннего чувства, что Бек сразу же понял, что хотела сказать эта патриотка и, взяв у нее цветы, заговорил:

— Своим поступком вы напомнили мне армянских женщин пятого века. Как и вы, они жертвовали своими драгоценностями, жертвовали и своей кровью, сражаясь на поле боя. А если вы не можете последовать их примеру — наносить врагу раны и получать их от него, то можете врачевать раны мужчин. И это самая великая помощь, которую может оказать женщина сражающемуся мужчине.

— Мы готовы на все и пойдем на любые жертвы, — ответила попадья. — Враг разрушил наши очаги, дым их погас, к чему нам жить после этого? Он надругался над всем, что для нас свято. Мы или сразу умрем, или избавимся от насилия. Враг посягает нa нашу честь, семью и имущество. Мы рожаем детей — он уносит их, мы выращиваем скот, он уносит его, ткем и вяжем, a наши дети остаются голыми. Он не оставляет нам ничего. Кому нужна такая жизнь? Армянки не раз доказывали, что умеют наказывать врага. Известная Сона из Татева, покорив своей красотой Алихана, привела к себе домой и ночью отрубила ему голову. Она избавила наш край от одного насильника, а потом наложила на себя руки. Мы всегда с упоением слушали рассказы о ней от наших родителей.

И Бек, и архиепископ Нерсес, и все собравшиеся с большим удовлетворением выслушали ее. Потом настоятель сказал: