Давид Бек

В нашей истории Аван-мирза известен под именем князя Ованеса[101]. Его называют то князем Гугарка, то Утика, а порой по имени его крепости — князем Большого Сигнаха. Он происходил из древнего армянского княжеского рода, жил в неприступной крепости, воздвигнутой на реке Тартар[102]. Был он человеком строгим, своенравным и гордым. Его сила в основном зиждилась на том, что он держал в постоянном страхе своих врагов. Возглавив союз пяти меликств, Аван-хан объединил весь Карабах, то есть Малый Сюник или Арцах, составив, таким образом, огромную силу. Когда русские овладели Дербентом и Баку, Аван-хан начал вместе со своим союзником Аван-мирзой вести переговоры с Петром I, предложив императору свои услуги и прося помощи для освобождения от власти персов. Вот почему имена этих видных карабахских меликов мы так часто встречаем в старинных русских актах.

Эти два Авана, наши два грозных исполина, приложили огромнейшие усилия для освобождения своей родины — один как умный политик, другой как отважный воин.

Таким образом, в Малом Сюнике (Карабахе), движение уже началось, потому что здесь было главное — союз меликов, А в Большом Сюнике, где намеревался действовать Давид Бек, никто и не помышлял о борьбе, ибо не было единства.

К сожалению, Малый Сюник (Карабах) гражданские и церковные дела вел раздельно от Большого Сюника. Эта раздельность выражалась в том, что пять упомянутых меликств имели свое самоуправление и были независимы от Большого Сюника. Что касается церкви, то и здесь обстояло не лучше — издревле агванские католикосы, митрополиты и епископы имели свою духовную иерархию и не подчинялись Эчмиадзину. И во времена Давида Бека, и прежде Гандзасар был первопрестольным монастырем Агванка. Его пастыри, поначалу епископ Есаи, а позже Нерсес, действовали рука об руку с князем Ованесом. Как в переговорах с русскими, так и в делах военных, светские и духовные власти здесь выступали совместно.

— Надо хотя бы попытаться объединиться с князем Ованесом, — сказал Степанос, видя, что Давид упорно стоит на своем. — Я могу быть полезен в этом, у меня с князем прекрасные отношения.

— Я не противник объединения, пойми, — ответил Бек. — Но ведь ты знаешь, как спесив князь Ованес. Понятно, что он не подчинится мне, да я и сам бы не хотел стать его начальником.

— Тогда надо постараться помирить гандзасарское духовенство с Эчмиадзином.

— Этим уже занимается эчмиадзинский католикос Аствацатур, хотя особых надежд я не питаю, — ответил Бек.

Потом Давид Бек стал рассказывать, как он покинул Грузию под предлогом паломничества в Эчмиадзин, а на самом деле поехал туда, чтобы увидеться с католикосом.

— Аствацатур, — продолжал Бек, — один из самых энергичных и деятельных сторонников «движения». Армяне всегда творили чудеса, когда их духовные предводители объединялись со светскими властями.

— Есть надежный человек и среди местного духовенства, на него можно положиться, — перебил Давида Бека Степанос.

— Кто же это?

— Архиепископ Татевского монастыря Нерсес. Я все рассказал ему, и он с нетерпением ждет твоего прибытия.

— Человеку по имени Нерсес можно верить. В нашей истории люди с этим именем составляли поистине счастливое исключение…[103]

Давно уже зашло солнце, но ни в одном шатре не горел свет. Вечер был ясный, лунный. Вдруг вдали раздался резкий свист. Разговор Давида и Степаноса прервался. Бек внимательно прислушался — свист повторился. В ту же минуту двое всадников на полном скаку въехали в ущелье и направили копей к шатру Давида Бека. То были люди Бека — Гиорги Старший и Гиорги Младший. Они должны были узнать, где находятся кара-чорлу. Бек тотчас же послал слугу за Мхитаром спарапетом и князем Баиндуром.

Когда эти двое пришли, Давид познакомил их со Степаносом и сказал:

— Вот человек, пригласивший нас сюда, — князь Степапос Шаумян.

Покосившись на Степаноса, Баиндур сказал:

— Нас вызвали и мы приехали. Если сейчас же не дадите мне пять тысяч вооруженных воинов, батман-клыч персидского шаха разорвет вас на пять тысяч кусков!

Все засмеялись. В шатер вошли Гиорги Старший и Гиорги Младший, и начался военный совет о предстоящем ночном нападении на племя кара-чорлу.

V

Было утро, тот предрассветный час, когда тьма еще не рассталась со светом. Дверь архиепископских покоев Татевского монастыря тихо приотворилась, и на пороге появилась фигура высокого монаха. Он огляделся вокруг — никого. Братия еще спала. Монах надвинул клобук низко на лоб и направился к главным воротам монастырской ограды. Укутавшись в тулуп, сторож спал. Монах не стал его будить, вынул из кармана ключ, открыл замок, висевший на железном засове. Большая двустворчатая дверь медленно поддалась нажиму. Он вышел за ограду и вновь запер ворота на ключ.