Давид Бек

После взятия Тифлиса Вахтанг VI бежал в Имеретию. Добрейший князь приложил немало сил, чтобы вернуть себе столицу Грузии. Не получив от русских ожидаемой помощи, он послал своего брата Яссе за помощью к турецкому паше Ахалцыха Исаку. Однако вместо того чтобы просить за брата, вероломный Яссе предложил туркам свои услуги для овладения Тифлисом и собственную кандидатуру в правители страны. Этот злодей, некогда для получения Карталинии принявший персидскую веру — шиизм и имя Али-Гули-хан, ныне стал исповедовать турецкую веру — суннизм — и прозываться Мустафа-паша.

Таким образом, Костандин недолго правил в Тифлисе. Ведомый Яссе Исак-паша овладел Тифлисом, а Костандина заточил в крепость. Освободил его из тюрьмы армянский мелик Ашхарат[95]. Поздно ночью он на челноке подплыл к тюрьме и организовал побег Костандина, за что Исак-паша велел его обезглавить.

Из рук персов Грузия перешла в руки турок (1724 г.), и правил ею Исак-паша. А коварный Яссе все же не достиг своей цели — османы передали Тифлис не ему, а сыну Вахтанга VI Бакару. Этот последний, видя, что время персов миновало, принял суннизм и, повязав голову турецкой чалмой, стал называться Ибрагим-пашой.

Вот каким было мнимое грузинское царство. Его правители во времена владычества персов принимали персидскую веру, а в правление османов — турецкую.

После всех этих злоключений Вахтанг со своей семьей, взяв тысячу четыреста человек из Грузии, отправился в Россию. Петра Великого он уже не застал в живых, зато его с почестями встретила императрица Екатерина. Умер Вахтанг в Персии, тело его перевезли в Астрахань, там и похоронили.

IV

В Сюнийской (Сисианской) области Сюнийской земли, в долине, называемой Уч-тепе, белело несколько палаток. В безлюдной пустыне, далекой от человеческого жилья, лишь изредка попадались пастухи дикого кочевого тюркского племени кара-чорлу[96]. Из страха перед разбойниками никто не появлялся в этих местах. Тем более бросались в глаза разбитые здесь белые палатки. Чьи они, кто находится в них? Шатры вдруг выросли, как грибы из-под земли. Никто не видел, с какой стороны пришли сюда их владельцы. Палатки стояли в долине, с трех сторон окруженной горами, а с четвертой узкая тропинка вела на луг, поросший высокой травой. Неподалеку паслись кони. Хозяева их, видно, после долгого пути отдыхали. На одной из высоких скал сидел часовой и обозревал окрестности.

Солнце клонилось к закату. Вершины гор еще освещались последними его лучами, а в глухом ущелье, где стояли шатры, царила вечерняя полумгла.

В одной из палаток сидел Давид Бек с другом своего детства Степаносом Шаумяном. Князь недавно сошел с коня, и его верные слуги Агаси и Джумшуд еще прогуливали усталых, взмыленных лошадей. Встретившись после стольких лет разлуки, друзья долго обнимались и целовались, точно влюбленные. А теперь они сидели молча. Почему они молчали, что произошло после таких горячих объятий и приветствии?

— Я должен сразу открыться тебе, Давид, — сказал Степанос, подняв голову и глядя Боку прямо в глаза. — Прежде чем ты начнешь расспросы, знай, что я обманул тебя.

— Меня? Обманул? — удивился Давид.

— Да, обманул, — ответил Степанос с трудом. — Письма, что ты получил от меня, скрепленные печатями меликов и епископов, — все поддельные. Печати я заказал у еврея-чеканщика, а письма написал сам… Мне хотелось вернуть тебя на родину, и я добился своего! Высокая цель принудила меня прибегнуть к хитрости. А теперь можешь сердиться и называть меня лжецом — мне все равно.

Давид подумал, что его друг шутит.

— Ты, Степан, — сказал он с улыбкой, — все еще не избавился от привычек молодости.

— Я не шучу, все, что я сказал — правда, — хладнокровно произнес князь Шаумян.

— Значит, в Сюнике меня не ждут и нет готовых сил?

— Здесь есть недружные, разрозненные силы, для объединения которых потребуются большие усилия.

Давид был ошеломлен. У этого человека, никогда не знавшего уныния, вдруг опустились руки. Он ужасно возмутился, когда осознал, что ему предстоит начать великое дело на пустом месте, с полной неизвестности. Какие сладкие мечты лелеял он, возвращаясь на родину! Чего только не было обещано ему! А теперь выясняется, что все было игрой воображения его пылкого друга, придумавшего это, чтобы вернуть его на родину.

— Я считал тебя более проницательным, Степан, — строго произнес Давид, — напиши ты мне правду, я бы все равно приехал, но подготовился бы иначе. А теперь меняются планы, которые я составил, основываясь на твоих обещаниях. Тем не менее я ценю твою изобретательность. Ты ведь хотел, чтобы я вернулся на родину, и вот я здесь.

При последних словах Давид взял своего друга за руку и ласково пожал.

— Не будем отчаиваться, — сказал князь Степанос, — я и в самом деле соберу для тебя полки, мне нужно было только твое присутствие. Одного этого достаточно, чтобы поднять на ноги весь народ!