Давайте все убьем Констанцию

Наши мысли устремились через холмы вниз, к Глендейлу. В Глендейле никто не бывал, за исключением…

За исключением тех случаев, когда кто-то умирал.

Фриц Вонг крутанул монокль в своем яростном правом глазу и с на редкость язвительной улыбкой принялся изучать восточный горизонт.

– Черт возьми! – сказал он. – Это будет грандиозный финал. Не нужно и сценария. Сказать тебе, где прячется Раттиган? На востоке! Забилась в нору!

– Куда-куда? – спросил Крамли.

– Хитрющая лиса, проворная кошка. Забилась в нору. Устав от всех своих жизней, стыдясь их! Сунуть их все в финальный ковер Клеопатры, скатать, поместить в банк Вечности. Затемнение. Мрак. Нор там хватает.

Мы ждали.

– Лесная Лужайка, – сказал Фриц.

– Фриц, там ведь хоронят!

– Кто тут режиссер? – проговорил Фриц. – Ты свернул не туда: к открытому воздуху, к океану, к жизни. А Раттиган отправилась к востоку. Смерть позвала ее всеми двумя дюжинами имен. Она ответила одним голосом.

– Бред собачий, – сказал Крамли.

– Ты уволен, – откликнулся Фриц.

– Я и не нанимался. Что дальше?

– Пойди и докажи, что я прав!

– Итак. Раттиган спустилась в канализационный туннель и пошла на восток, или поехала, или ее погнали? – проговорил Крамли.

– Так я и стану это снимать. Фильм! Роскошно!

– Но зачем ей на Лесную Лужайку? – слабо запротестовал я, гадая, не я ли ее туда отправил.

– Чтобы умереть! – торжествующе объяснил Фриц. – Почитай повесть Людвига Бемельманса[122] о старике; скончавшись, он водрузил себе на голову горящую свечу, обвесился цветами и, единственный участник похорон, прошествовал в могилу! Констанция поступила так же. Отправилась умирать в последний раз, да? Ну, я выезжаю? Кто за мной? Поедем поверху или прямо по канализационному туннелю?

Я поглядел на Крамли, он – на меня, оба мы – на Слепого Генри. Почувствовав наши взгляды, он кивнул.

Фриц уже снялся с места, прихватив с собой водку.

– Ступайте вперед, – предложил Генри. – И не забывайте время от времени ругаться, чтобы я вас не потерял.

Мы с Крамли направились к его драндулету. Генри пошагал следом.

Фриц первым забрался в машину, хлопнул дверцей и загудел.

– Ладно, чертов колбасник! – крикнул Крамли.

Автомобиль, забренчав, рванулся вперед.

– Проклятье, как выехать на ближайшее шоссе?

Мы помедлили у туннеля, взглянули внутрь, потом на открытую дорогу.

– Ну что, умник? – спросил Крамли. – Дантов Ад или Шестьдесят шестая магистраль?

– Дай подумать, – отозвался я.

– Поздно! – крикнул Крамли.

Фрица нигде не было видно. Мы окинули взглядом берег и не нашли его машину.

Мы повернули головы направо. В глубь туннеля удалялись два красных огонька.

– Иисусе! – взревел Крамли. – Он рванул по туннелю! Дурень чертов!

– Что будем делать? – спросил я.

– Ничего. Вот что! – Он газанул. Мы развернулись и нырнули в туннель.

– Безумие! – заорал я.

– Выпивка треклятая! – выругался Крамли. – Черт ее дери!

– Хорошо, что я этого не вижу, – произнес на заднем сиденье Генри, обращаясь к ветру, дувшему в лицо.

Мы помчались по туннелю, направляясь в глубь материка.

– Проедем? – спросил я. – Какова высота туннеля?

– В большинстве мест десять футов, – прокричал Крамли. – Чем глубже забираешься, тем выше потолок. Поток стекает с гор в Глендейле, поэтому канал должен быть большим, чтобы вместить воду. Держитесь!

Машина Фрица впереди едва виднелась.

– Идиот! – бросил я. – Он хоть знает, куда едет?

– Да, – кивнул Крамли. – До Китайского театра Граумана, а потом налево, к чертову мраморному саду.

Наш мотор дребезжал. Под грохот мы различили впереди толпу сумасшедших, которые прежде на меня набросились.

– Боже! – вскричал я. – Как бы они не сунулись под машину! Не сбавляй скорость! Это ненормальные! Вперед!

Мы гнали по туннелю. Мотор ревел. По сторонам, на стенах, мелькала история Лос-Анджелеса: пиктограммы, граффити, безумные рисунки, оставленные бездомными в сороковом, тридцатом, двадцать пятом году; лица и жуткие образы, и ничего живого.

Крамли сбавил газ. Мы въехали в толпу подземных психов, которые приветствовали нас жуткими визгливыми криками. Но Крамли не остановился. Мы разрезали толпу, разбросали ее в стороны.

Один из призраков выпрямился на шатких ногах, что-то невнятно бормоча.

«Эд, Эдвард, Эдди, о Эдуардо! – подумал я. – Это ты?»

– Ты не попрощался! – исступленно бросил он и пропал.

Я всхлипнул, и мы помчались дальше, обгоняя мою вину. Мы оставили все позади, и чем глубже забирались, тем мне становилось страшнее.

– Как, черт возьми, узнать, куда нас занесло? Тут нет указателей. Или мы их не видим.

– Может, они и есть, – отозвался Крамли, – давай посмотрим.

Вокруг виднелись какие-то знаки, написанные где мелом, где черной краской. Крамли сбросил скорость. На стене перед нами кто-то вырезал рисунок: несколько распятий и надгробий, как в комиксе.

Крамли сказал:

– Если положиться на Фрица как на проводника, мы в Глендейле.

– Это значит…

– Да. Лесная Лужайка.