Давайте напишем что-нибудь

В данный момент Умную Эльзу окружало два мужчины – Случайный Охотник и Одинокий Путник. Первый не нравился ей по причине его случайности в ее жизни, другой – из-за печати одиночества, лежавшей на его изборожденном глубокими морщинами челе… ей, собственно, и морщины его тоже не нравились. Зато лицо Случайного Охотника было гладким и блестело – недолго думая, Умная Эльза предпочла сделать своей второй половиной именно Случайного Охотника.

Впрочем, не без оговорок.

– Мне нравится Ваше лицо, но не нравится все остальное, – честно сказала Умная Эльза. Кстати, став полноценной личностью, она тут же естественно перешла с языка глухонемых на певучий язык слышащих и зрячих.

– Хорошо, что хоть лицо нравится, – на том же языке, с детства знакомом каждому, живо откликнулся Случайный Охотник. – Мне в Вас, например, совсем ничего не нравится. Вы не женщина, а какой-то просто мужчина дикий.

– Это потому, – рассмеялась Умная Эльза, – что объективные условия, в которых мы оказались, трансформировали до неузнаваемости стан мой тонкий и весь мой задумчивый вид!

– Между прочим, смех Ваш, и грустный, и звонкий, они тоже трансформировали до неузнаваемости, – мелочно заметил Случайный Охотник.

– Я понимаю, что все это отнюдь не содействует развитию чувства сердечной привязанности, – продолжала Умная Эльза. – Однако Вам, тем не менее, придется стать моим мужем, ибо другого выбора у Вас нет. Я же, со своей стороны, постараюсь забыть, что меня устраивает в Вас одно только лицо… С которого, правда, воду не пить.

Справедливости ради следует заметить, что Случайный Охотник и не предлагал Умной Эльбе пить с его лица воду – он вообще не понимал, как подобная глупость возможна.

Так или иначе – поскольку ситуация эта надоела уже и мне, и вам, дорогие читатели, – они наконец поженились, обойдясь теперь без обряда похищения невесты женихом и жениха невестой из боязни пройти тот же самый путь заново.

Несмотря на то, что брак был неудачным, у них сразу родилось несколько детей – причем некоторые родились умными, как Эльза, некоторые – случайными, как Охотник. Когда родители удосужились измерить все свое потомство, оказалось, что дети мал мала меньше. Разложив их на траве по росту, родители любовались детьми до тех пор, пока те не повзрослели и не обзавелись своими семьями. А Умная Эльза и Случайный Охотник все смотрели и смотрели на траву, где совсем недавно лежали многочисленные дети… Потом они вздрогнули и, словно вспомнив что-то, с ужасом вгляделись друг в друга. На устах у каждого из них застыло слово «пора».

– Вам куда пора? – спросила Умная Эльза.

– На Северный полюс, – ответил Случайный Охотник, – лед долбить. – И тихо, но твердо спросил: – А Вам?

– Мне в Змбрафль, – облегченно вздохнула Умная Эльза, испугавшаяся было, что Случайному Охотнику пора туда же, куда и ей. – Я ведь одна владею информацией, за которую дорого заплатила бы любая цивилизованная страна.

Тут они опять вздрогнули, словно вспомнив что-то еще, и опять вгляделись друг в друга с тем же выражением лиц.

– Все это было так давно! – уловила настроение момента Умная Эльза.

И оказалась, между прочим, совершенно не права. Потому что все это не только было совсем недавно, но и вовсе не было: Умная Эльза у себя в Змбрафле, а Случайный Охотник у себя во льдах уснули – одна тревожным сном, другой богатырским, и приснилась им обоим злополучная глава, а именно эта, данная нам в ощущении.

– Ужасно, что в моих снах я всегда выгляжу как полная фефела! – сказала себе Умная Эльза.

– Прекрасно, что в моих снах я всегда выгляжу как малый не промах! – сказал себе Случайный Охотник.

Если обожаемый мною читатель заметил, я сейчас использовал один из самых безобразных писательских приемов. Он состоит в том, чтобы бесстыдно объявить сном все то, во что мы все несколько часов так внимательно вчитывались. Мы переживали, мучались, кусали ногти и рукти, не спали ночей, следя за событиями, и вдруг – ррраз: в последних строках своего письма автор сообщает нам: это был всего лишь сон, приснившийся даже не одному, а сразу двум героям, и, стало быть, никаких таких событий вообще не происходило!

Разумеется, в подобных случаях читатель испытывает особенно острую любовь к автору и просто готов расцеловать его, подкараулив где-нибудь в темном переулке за много километров от ближайшего жилья. Автор же, в свою очередь, именно такой реакции и добивается: мило его сердцу стать объектом столь сильных эмоций, ибо это ведь и называется славой. А любой настоящий писатель ради славы ничего не пожалеет – тем более читателя!