Давайте напишем что-нибудь

А вот грибы и ягоды – составляют. И, между прочим, их тут видимо-невидимо: просто куда ни плюнь – либо в гриб, либо в ягоду попадешь. Поэтому все грибы покрыты шляпками, а ягоды – листиками: чтобы не заплевали. Терпкий запах грибов и ягод столбом стоит над лесом, валя с ног снующих мимо косуль, оленей, лосей и зубров. Одурманенные этим запахом, косули, олени, лоси и зубры лежат, не шевелясь и напоминая битую дичь на старинных фламандских натюрмортах.

Каждая былинка славит Создателя – хор чистых голосов поднимается к самым облакам и пропадает в неведомых сферах: там, где синева и золото разгорающегося над землей солнечного диска. День будет славным.

«День будет славным!» – так и думал Деткин-Вклеткин, идя вперед, но успевая замечать вокруг себя красоту окружающего мира и изредка делясь впечатлениями со Случайным Охотником и эскимосом Хухры-Мухры. Те отвечали ему голосами, исполненными благоговения, ибо давно уже преодолели в себе потребительское отношение к матери-природе: застрелить, освежевать, съесть. Дуло ружья Случайного Охотника затянула паутина…

Они уже не помнили, когда тронулись в путь и сколько прошли. Вообще говоря, идти – это была идея Деткин-Вклеткина: она осенила его после того, как ожидание идущих навстречу строителей Абсолютно Правильной Окружности из спичек затянулось совсем уже непростительно – просто в узел затянулось! Разрубив узел ледорубом, позаимствованным у Хухры-Мухры, Деткин-Вклеткин сказал:

– Всё. Пора в путь. Пойдем навстречу тем, кто идет навстречу нам, – и, если там запарка, поможем им прокладывать траекторию вплоть до того участка, на котором мы остановились. Это лучше, чем ждать-прохлаждаться!

Эскимос Хухры-Мухры и Случайный Охотник, у которых от вынужденного прохлаждения уже начали отмерзать конечности, от всего сердца согласились, что прохлаждаться дальше не только не имеет смысла, но и просто опасно. Деткин-Вклеткин, хоть и обрадовался их согласию, все же позволил себе высказать удивление по поводу отмерзающих конечностей.

– Вы же северные люди, – сказал он соратникам, – и должны быть приспособлены к местным температурам!

– К температурам мы приспособлены, – ответили те, – мы к бездействию не приспособлены. Раньше-то как было… мы ходили себе дичь постреливали да поедали, да жир подкожный накапливали… а теперь мы всего этого не можем больше и от дичи нас тошнит. Мы же переродились, причем на Ваших глазах! И отныне не видим смысла в нашей прошлой жизни, а видим смысл лишь в Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Вот и замерзаем.

– Опять непонятно! – возразил Деткин-Вклеткин. – Если вы теперь этой идеей живете, то она должна вас греть – как меня греет! Потрогайте, какой я теплый.

Случайный Охотник и Хухры-Мухры потрогали: Деткин-Вклеткин действительно был теплым, что твой самовар.

– Ух ты! – восхитились они. – Вы правда очень теплый… Это потому что в Вас сознания много. А в нас сознания еще не так много – отсюда и отмороженные конечности.

– Так вы не жир накапливайте, а сознание! – пожурил их Деткин-Вклеткин. – Чего сознание-то не накапливаете?

– Да мы накапливаем… только медленно.

После этого честного разговора и других подобных ему честных разговоров решено было отправиться вперед.

– Вас не интересует, куда именно вперед? – на всякий случай осведомился Деткин-Вклеткин.

– Нет, нет, не интересует, – закричали Случайный Охотник и Хухры-Мухры, – лишь бы вперед!

И они пошли вперед. Тундра сменялась степью, степь – пустыней, пустыня – саваннами, саванны – джунглями, джунгли переходили во что-то уже совершенно географически аморфное, а они все шли и шли. Останавливались лишь один раз, причем в самом начале. Тогда Деткин-Вклеткин неожиданно вздрогнул и сказал:

– Я только что стал отцом.

Случайный Охотник и Хухры-Мухры внимательно посмотрели сперва на него, потом по сторонам, но никакой перемены не увидели и спросили:

– В чем это проявилось?

– Замечательно глупый вопрос! – оценил Деткин-Вклеткин, но на вопрос ответил: – Проявилось это в том, что у меня родился ребенок.

Случайный Охотник и Хухры-Мухры опять внимательно посмотрели сначала на него, затем по сторонам и ужасно сильно опечалились.

– Вы чего так опечалились? – поинтересовался Деткин-Вклеткин.

– Закат интеллекта, – в один голос ответили ему два собеседника, – есть зрелище удручающее.

Деткин-Вклеткин помолчал, пытаясь соотнести высказывание с ситуацией, но, не сумев, заключил:

– Сказано красиво… только ни к селу ни к городу, как пейзажная зарисовка в начале главы. Впрочем, в этой главе и всё так, – вздохнул он.

– Нечего сваливать на главу то, что к главе никакого отношения не имеет! – сделали замечание опечалившиеся. – Если художественное произведение настоящее, в нем все уместно.

– Вы уверены? – с внезапной тоской воззвал к ним Деткин-Вклеткин. – Потому что… потому что появление ребенка не входило в мои планы.

– У Вас он и не появился, – сообщили ему в ответ. – Вы просто бредите. Отцами становятся – и дети рождаются – не в сознании, а в действительности.

– Это одно и то же, – быстро возразил Деткин-Вклеткин.