Давайте напишем что-нибудь

«Хороша его сорочка
ровно песня – к строчке строчка!»

Даже такой сорочки не пожалеет автор ради читательской любви: чего не отдашь за нерешительно топчущуюся у твоих дверей с букетом нежных орхидей и без шапки в сорокаградусный мороз щуплую фигурку того, кто пришел принести тебе свою благодарность! Вот он, стало быть, заблаговременно сняв обувь и носки у входа в подъезд, босыми ступнями переминается у роковой черты и нервно сжимает в кармане измятый листок рыхлой тетрадной бумаги, на котором дрожащим почерком написано нехитро зарифмованное признание в любви к тебе, автору, – такого вот приблизительно содержания:

Писатель, я тебя люблю
и искренне тебя молю:
ты не ложи на стол пера
до позднявечера с утра!
Когда читаю я тебя,
то забываю я себя
и среди разных персонажей
рыдаю я, ловец мирáжей,
над блеском твоего ума –
небезграничного весьма.
А говорить о сердце коль,
то в твоем сердце – всех нас боль:
читаю – и как вновь рожусь,
но все никак не наслажусь,
и, словно айсберг, холодею –
воспринимая всей душой
твою идею!

Твой скромный почитатель

Уже просто вообразить, что это тебе, тебе одному – причем покойному, посвящает сей скромный почитатель свои простые строки, вполне достаточно, чтобы в голову бросилась – как обесчещенная девушка в омут – кровь!.. Даже притом, что внешне тебе, любимому писателю, в таких случаях пристало сохранять полное спокойствие, если не сказать равнодушие, отделываясь от – якобы! – докучливого поклонника заранее заготовленными на зиму нейтральными фразами типа: «Ну что Вы, право…», «Я этого не заслужил…», «Да ладно Вам!», «Скажете тоже!», «Вы еще тут рыдать начните!», «Ну всё, хватит!», «Хорош базарить», «Отвали, моя черешня!», «Иди отсюда, рогач!»… и другими подобными. В то время, как на самом деле ты почти не в силах сопротивляться горячему – как утюг с терморегулятором, поставленным на «лен», – желанию завалить сего скромного почитателя прямо тут, на пороге – и целовать его, целовать, целовать…

Каких только картин высокой страсти подчас не рисует развитое творческое воображение!

Ладно, оставим это… тем более что настоящее художественное произведение давно начало подходить к своему концу, и время закругляться. Между тем как тут у автора открытых сюжетных линий еще пропасть… кто ж их за него закрывать будет, Пушкин? Пушкин не будет: Пушкин и «Евгения Онегина»-то не дописал… Так что, кроме самого автора, закрыть доселе открытые сюжетные линии некому. Ну, тогда… автор сам за собой всё и закроет – причем сию же минуту и начнет. И как примется закрывать одну сюжетную линию за другой – только щепки полетят!

Очнувшись после неудачного – или, наоборот, удачного, это с какой стороны посмотреть! – харакири, Умная Эльза сказала зрителям: «Концерт окончен», – скользнула счастливым взглядом по мертвому мужу с саблей в брюхе, весело улыбнулась и отправилась в Токио, на чайную церемонию, о которой она неделю назад прочитала в местной газете. Чайную церемонию объявляла жившая в столице дама в сиреневом кимоно, мать сорока детей. Причем объявляла ее только и исключительно для Умной Эльзы. В местной газете так и было сказано: «Чайная церемония в Токио только и исключительно для Умной Эльзы».

«Невежливо не пойти», – сказала себе Умная Эльза, согласилась с собой и поехала в Токио, купив на вокзале чипсов и, наконец, наевшись ими до отвала от платформы.

Дама в сиреневом кимоно встретила гостью не широко, но уютно распахнутыми объятьями. В них и упала Умная Эльза. Когда она очнулась, дама в сиреневом кимоно смотрела на нее влажными глазами.

– Расскажите мне о Нем! – попросила она.

– Что ж тут рассказывать? – усмехнулась Умная Эльза. – Он Бог.

– Я знаю, – сказала дама в сиреневом кимоно и вздохнула. – Я потому и не смогла с Ним жить. Жить с Богом – это кощунственно. Вы бы тоже не смогли.

– Я бы смогла, – зарделась Умная Эльза. – Тем более что я уже подготовилась: я посвятила себя Богу.

– Вы расчетливы, – улыбнувшись неестественной улыбкой, сказала дама в сиреневом кимоно.

– Да бросьте Вы! – улыбнулась естественной улыбкой Умная Эльза. – Кто ж рассчитывает на Бога?

– Что это мы с Вами все топчемся да топчемся! – захлопотала дама в сиреневом кимоно. – Присядьте, пожалуйста! На корточки.

– Прямо здесь? – смутилась Умная Эльза.

– Зачем же здесь? – укоризненно покачала головой дама в сиреневом кимоно. – Пройдите в дом… там и присядете на плоской подушке. Вы прямо как не японка!

– А я и… я не японка, – совсем смутилась Умная Эльза.