Дарвиния

– Привет, незнакомец, – подал голос старик.

– Оставь меня в покое, – огрызнулся Вейл.

На него давила тяжесть прожитых дней. Покинув Вашингтон, он много лет прозябал в безвестности, вел убогую жизнь в убогих районах множества городов: после Нового Орлеана был Майами, потом Джефферсонвилль, Нью-Питтсбург, Нью-Дрезден. Вейл приносил определенную пользу богам и никогда не оставался без еды и крыши над головой, хотя временами бывал беден. Он подозревал, что его держат в резерве, в ожидании последнего призыва, общего сбора, вознесения богов над человечеством.

И всегда в его душе присутствовал страх: а вдруг эта Битва никогда не наступит? А вдруг он обречен бесконечно скитаться по дешевым меблированным комнатам, выслушивать откровения страдающих импотенцией мужчин, умирающих женщин и горюющих мужей и искать утешения в дешевом алкоголе и турецком героине?

«Уже скоро», – шепнул бог. Или, может, это был его собственный внутренний голос. В последнее время Вейл их не различал.

«Уже скоро. Скоро».

Поезд с грохотом мчался вглубь континента, мимо мокнущих под дождем минаретных деревьев и полынных сосен, по стальным мостам, скользким от осеннего тумана, на дикий восток, навстречу Армагеддону.

Когда Вейл проснулся, в открытую дверь лился солнечный свет, а над ним стоял тот бродяга. Вейл шарахнулся от дурно пахнущего старика и схватился за пистолет.

Бродяга попятился, вскинув грязные руки в примирительном жесте.

– Я ничего плохого не сделал! Я ничего плохого не сделал!

За дверью вагона мелькали деревья. Вдали темнела горная гряда; плавно понижаясь, она переходила в мшистые берега реки.

– Слышь, ты, держись от меня подальше! – бросил Вейл.

– Друг, ты поранил руку, – сказал бродяга.

– Не твоя печаль.

– Выглядит скверно.

– До свадьбы заживет.

Вейл вывихнул руку, когда запрыгивал в поезд. Рука не болела, но выглядела непривычно.

Четыре из пяти ногтей отсутствовали. На их месте странно бледнела кожа.

Глава 35

Они стекались с побережья и из внутренних районов, из Тилсона, Джефферсонвилля, Нью-Питтсбурга и сотни городов поменьше; с Альп, с Пиренеев, со всех концов Территорий. Они собирались вместе, тайное воинство, там, где автомобильные дороги пересекались с железнодорожными линиями, в десятке деревень и безымянных придорожных гостиниц. Они приносили оружие: пистолеты, винтовки, дробовики. Патроны в ящиках поступали на станции Рэндалл и Персеверанс, где их перегружали на грузовики и подводы и развозили по складам, скрытым в чаще леса. Приезжали артиллеристы, переодетые фермерами; разобранные легкие пушки прятались в тюках сена.

Весь последний год Гилфорд Лоу занимался разведкой. Он изучил эти горы и долины как свои пять пальцев. К Городу Демонов пробирался известной лишь ему одному тропой, заодно высматривая в лесу врагов.

Погода держалась ясная, прохладная. Минаретные деревья не сбрасывали перед зимой свои угловатые листья, лишь меняли цвет на серый. Мягкий лесной ковер, мешанина растительных тканей, вся в разноцветных пятнах плесени, скрадывала следы. Гилфорд старался держаться в пахнувшей корицей тени, избегая узких освещенных прогалин. Длинная, по колено, куртка из дубленой змеиной кожи скрывала автоматическую винтовку.

Город Демонов нигде не значился. Общественные дороги не подходили к нему даже близко. Топографические карты и аэрофотоснимки игнорировали его существование, местность и климат не привлекали ни переселенцев, ни дровосеков. Время от времени в вышине пролетали частные самолеты, преимущественно миниатюрные гидропланы «винчестер», популярные на Территориях, но пилоты не замечали ничего необычного. За годы, прошедшие с тех пор, как город едва не рассекретила экспедиция Финча, поросшая лесом равнина была начисто стерта из области человеческого восприятия. Она стала невидимой для человеческого глаза.

Но не для Гилфорда.

«Так, а теперь осторожней», – сказал он себе.

Местность шла на подъем, впереди высилась череда покрытых редколесьем кряжей. Выдать себя, попытавшись пересечь эти древние скалистые хребты, было легче легкого.

Гилфорд – и это, пожалуй, вовсе не было совпадением – подошел к Городу со стороны того же склона, с которого впервые увидел его почти полвека тому назад.

Впрочем, нет: Гилфорд видел Город еще раньше… в пору его расцвета, свыше десяти тысяч лет назад, когда эти гранитные глыбы были еще только высечены из чрева гор, а широкие проспекты кишели закованными в панцири могучими двуногими, аватарами псионов. Они были продуктом эволюции, в которой беспозвоночные прошли более долгий путь к изобретению спинного хребта; они были венцом истории, которая уничтожила бы старую Землю полностью, если бы не вмешательство галактического Разума.

Битвы наполовину проигранные, подумалось Гилфорду, и наполовину выигранные. Посреди этой новой Европы псионы оставили дыру в планетарной коре, Колодец, машину, которая сообщается напрямую с разрешающими кодами самого Архива и из которой в назначенный – и весьма близкий – час псионы должны появиться вновь, чтобы населить Землю, одновременно пожирая ее.