Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

— Это неразумно. Вы рискнули вашим союзом с Венецией, возможно даже добрыми отношениями с Францией, ради удовлетворения прихоти.

— Венеция мне больше не нужна. В том-то и дело… Я сам достиг могущества. К дьяволу Венецию.

— А если король переметнется на их сторону? Ему-то как раз, в отличие от вас, нужна Венеция.

— Во мне он нуждается больше. В любом случае я тут ни при чем. Неужели пропала Доротея Караччиоло? Ведь мы дали ей надежный эскорт для проезда по нашим землям. Вряд ли меня можно обвинять в том, что приключилось с ней в Венеции.

— Можно, так оно и будет, мой господин. Но вам это и так известно. Да ладно… — Он пожал плечами, явно успокаиваясь. — Можете наконец пойти и насладиться вашим трофеем. А я сам все здесь закончу.

Я направился в зеленую гостиную. Стражники в коридоре встречали меня поклонами. Я отпустил стоявших у двери часовых и вошел в гостиную.

Она стояла у окна. Я заметил, как она вздрогнула. Ее волосы в беспорядке, платье испачкано и разорвано. Она притворялась, что смотрит в темноту… но следила за моим отражением.

— Добрый вечер, моя госпожа.

— Как посмели вы задержать меня?

Она повернулась. Большие темные глаза. Белые груди размером со средний кулак. Если бы еще она была блондинкой, я счел бы ее совершенством.

— Разумеется, потому, что я смел и бесстрашен.

— Мой супруг — пехотный командир Венеции, и мне…

Я направился к ней. Присел на край стола. Спокойно снял перчатки — сначала левую, потом правую.

— Диего говорил мне, что вы красивы. Он многое порассказал о вашей натуре.

Белые щеки вспыхнули румянцем. Белые пальцы переплелись. Она смущенно крутила обручальное кольцо:

— Меня возмущают ваши намеки. Ваши действия преступны, и я требую встречи…

— …с представителем венецианского правительства? Один из них заявится сюда утром, уверяю вас. И вы, разумеется, свободно сможете уйти с ним. Если пожелаете…

— Естественно, именно этого я и желаю! Но что вам…

Соскользнув со стола, я приблизился к ней. Заметил, как напряженно бьется жилка на ее тонкой, изящно изогнутой шейке.

Я знаю, чем вы занимались. Я понимаю, чего вам хочется…

— Моя госпожа, вы примете решение завтра утром. А пока… я прикажу принести в вашу комнату кое-какие вещи. Дабы вы могли чувствовать себя более удобно. Если вам еще что-нибудь понадобится, просите без колебаний.

Я опустился на колени. Ее взгляд опустился за мной. Она нахмурилась и судорожно вздохнула.

Глядя на меня, женщины всегда выглядели испуганными. Я говорю о почтенных дамах. И я знал причину. Они желали меня… но сознавали греховность таких желаний. Они были очарованы… но не смели признаться. Они хотели увидеть во мне мерзкое, отталкивающее существо… и не могли. Бедняжки.

Я завладел ее рукой. Кожа подобна нежному шелку. Прижал к своим губам. По ее телу пробежала волна дрожи. От отвращения… или от вожделения?

Я встал. Поклонился. И направился к выходу. Она вновь устремила взгляд в окно. Но что она могла видеть там, во мраке, кроме ее собственного потрясенного отражения?

15 февраля 1501 года ДОРОТЕЯ

О боже, что со мной происходит? Уже вечер, я опьянела, и мое сопротивление слабеет. Последние несколько часов оказались на редкость неожиданными, даже ошеломляющими. Я просто не знаю, что и думать.

Едва он покинул комнату после нашего первого разговора, меня охватило страшное волнение. Я досадовала на себя: этот наглец не только пробудил во мне такое сильное желание, что я еле устояла, но очевидно, что он сам это сознавал. Я старалась выглядеть сердитой и возмущенной, намереваясь обойтись с ним с той холодной надменностью, какой он заслуживал; но после упоминания имени Диего у меня возникло ощущение, будто я стояла перед ним обнаженной. Я возненавидела его за столь очевидную грубость. Но вскоре он покинул меня и начал присылать дары.

Сначала принесли засахаренную айву, прочие сласти и мальвазию; потом пришедший слуга зажег множество свечей, а следом явились четверо музыкантов и, устроившись в уголке, заиграли чудную музыку. Потом служанки причесали мне волосы, припудрили лицо и обработали ногти; другой слуга притащил напольное зеркало в золотой оправе высотой в человеческий рост, а камеристка доставила ворох разнообразных нарядов. Сама она выглядела очаровательно, и платья были великолепны. Я предложила ей присесть за стол и отведать сластей и вина. Потом я отпустила музыкантов, и мы вдвоем начали примерять платья. Я спросила ее о герцоге. Либо она ничего не знала о его пороках, либо была хорошей актрисой. Мне казалось, она говорила искренне, но, очевидно, герцог предвидел, что я могу задавать вопросы, и, соответственно, выбрал преданную ему даму.