Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

Я рада, что она поехала со мной. По крайней мере, хоть какое-то утешение. В сущности, мое единственное утешение. Это замужество ужасало меня. По закону я уже его жена: Караччиоло, пожилой офицер, якобы влюбившийся в меня с нашей первой встречи в Урбино, но его лицо совсем не запечатлелось в моей памяти. (Мне показали портрет: седовласый, с военной выправкой мужчина. Его бледное тонкое лицо выражало исключительное самомнение. Он казался смертельным занудой!) Мой отец организовал венчание, заявив, что это для меня удачная партия. И, несомненно, меня ждет богатая и безопасная жизнь. Но как же не хочется тратить ограниченное время моей жизни, играя в карты и задыхаясь от разочарования и скуки в шикарно обставленных душных гостиных в окружении людей, слишком тупых даже для поддержания благопристойной беседы. Мне хочется жить…

Что там происходит? Очередной вопль. Я опять прислушалась, все мое тело напряглось, и я тихо вскрикнула, услышав звуки, похожие на свист и удар арбалетной стрелы. Наш экипаж содрогнулся, лошади прибавили шагу, и внезапно мир за деревянными стенами ожил, наполнившись мужскими возмущенными, угрожающими и испуганными голосами.

Стефания уже очнулась; ее лицо тускло маячило в лунном свете, глаза испуганно расширились:

— Что там происходит, моя госпожа?

— Не знаю, Стефания.

Всего пару месяцев назад она называла меня Доротеей, и мы вместе веселились. Мы были лучшими подругами; а теперь она стала моей придворной дамой.

Опять какой-то шум — крики и лязг металла, — и лошади, замедлив бег, остановились.

Тишина. Мы переглянулись. Мое сердце отчаянно забилось под слоями простеганного шелкового облачения. Три удара в дверцу — тихие, ровные, решительные, — дверца распахнулась, и в экипаж заглянул мужчина в маске, держа в руке фонарь.

— Доротея Караччиоло? — В голосе его слышался испанский акцент, рука, скрытая перчаткой, казалась громадной. По его щеке к шее наискосок спускался широкий синевато-багровый шрам.

— Да, — напряженно ответила я. — Кто вы такой? Чего вы хотите?

Он склонился ближе к нам и, обдав меня чесночным запахом, заявил:

— Не пытайтесь узнать, моя госпожа. Вы в надежных руках, а скоро попадете в куда более изысканное общество, где вас ожидают с горячим желанием.

Дверца вновь закрылась. Экипаж тронулся. Выглянув в окно, я увидела четырех всадников с поблескивающими у пояса мечами. Из другого окна я заметила еще четверых сопровождающих.

Спустя какое-то время карета вновь остановилась. Дверца открылась, и нам помогли спуститься на землю. Нас окружили мужчины в масках. Я не посмела спросить, что случилось с нашим эскортом. В полном молчании нас препроводили к ближайшему фермерскому дому. Он стоял особняком; вокруг простирались лишь бесконечные поля. Темные окна дома закрывали глухие ставни. Один из мужчин плечом толкнул входную дверь. Далее, насколько я поняла, он разбудил живших там обитателей, их сонные лица окаменели от страха, а один из мужчин в маске повелительно произнес:

— Разведите огонь! И приготовьте нам легкий ужин! Да поживей шевелитесь, и вам не причинят вреда!

Нас усадили за грубо сколоченный деревянный стол. Мне дали тарелку с едой. Я отказалась, сославшись на то, что не голодна. Украшенный шрамом испанец сказал, что я должна поесть:

— Мой господин не желает, чтобы у вас случился голодный обморок. Ему хочется, чтобы вас доставили в хорошем состоянии.

— Ваш господин… кто же он? — мой голос невольно задрожал.

— Довольно вопросов, моя госпожа. Не пытайтесь узнать больше.

Нас со Стефанией уложили спать на одном соломенном тюфяке рядом со старой фермершей.

— Не кажется ли вам, — прошептала мне Стефания, — что это дело рук… герцога Валентинуа?

Герцог Валентинуа печально известен на редкость дурной репутацией. Когда я жила при дворе в Мантуе, маркиза отзывалась о нем с ужасом и постоянно посылала к нему шпионов, нагружая их подарками и льстивыми надушенными письмами. В Урбино герцогиня Елизавета говорила о нем с отвращением, но при том не скрывала невероятного почтения. Он слыл самым красивым мужчиной в Италии, а также самым жестоким и хитрым. Стефании он снился все прошлое лето. Иногда она просыпалась в испарине и говорила: «Я видела очередной кошмар». Как ни странно, у меня создалось стойкое впечатление, что она втайне наслаждалась теми кошмарами.

Мне вспомнилась вчерашняя вечерняя молитва — я просила Бога избавить меня от скучных семейных уз. Хотя, конечно, я не имела в виду ничего подобного.

Предостережение на будущее: будь осторожна в своих желаниях, Доротея.

14 февраля 1501 года ЧЕЗАРЕ

Лицо со шрамом маячило в полумраке. Микелотто тихо кашлянул. Я поднял голову:

— Итак?

— Она здесь, мой господин. Ожидает вас в зеленой гостиной.

— Ну и как она выглядит?

— Я готов забрать ее, если вам она не глянется.

Я усмехнулся, выдал ему кошель золотых дукатов и отпустил с миром.

— Надеюсь, она того стоит, — покосившись на меня, заметил Агапито.

— Я не обеднею от нескольких дукатов.

— Вы понимаете, что я имею в виду. Зачем вы затеяли это, мой господин?

— Просто захотелось, Агапито.