Дартмур (СИ)

Фоукс так и стояла на прежнем месте. Напряженно наблюдала за Дейвилом, из приоткрытых губ вырывалось рваное дыхание.

Боится.

Уоррингтон выкатился из гостиной, дернулся от хлопка двери, разнесшегося гулким эхом.

— Дейвил, что происходит? — хриплый голос Фоукс заметно дрожал.

Он оперся спиной о стену, сунул руки в карманы брюк.

— Ударь его.

— Что?

— Чего? — встрял Уоррингтон, когда его не просили.

Лениво повернулся к нему.

— Стоишь, молчишь и не шевелишься.

Сопение Джеффри усилилось.

"Давай, скажи что-то против. Дай повод выплеснуть на тебя злость".

Но он промолчал, только сжал кулаки.

Перевел внимание на Фоукс. Ее трясло. Она обхватывала себя руками, не сводя с Уоррингтона глаз, до краев наполненных страхом.

"Неприятно, знаю. Потом станет легче".

— Ударь его, — повторил спокойно.

— Ты серьезно? — она смотрела на Шама с подступающей истерикой. — Ты меня для этого сюда привел? Чтобы я сошла с ума от страха?

— Чтобы ты от него избавилась, Фоукс.

Легкое раздражение все же проскользнуло в голос.

Она снова впилась взглядом в своего обидчика, тяжело дыша.

"Я могу довести его до предсмертной агонии, но тебе это не поможет. Давай, Фоукс. Я не могу сделать это за тебя".

— Ударь. Его. Он не тронет тебя, даже ничего не скажет. Бей.

Ее взгляд метался от него к Джеффри, грудь вздымалась часто-часто. Пыталась надышаться и не могла.

Неприятно видеть ее такой. Тянущее ощущение от этого вида.

Щека дернулась, кулаки натянули ткань брюк. Может, пара первых ударов от него не помешает?

Нет, не стоит. Она только сильнее напугается. Еще и его бояться начнет.

Эта мысль отдалась тычком под ребра.

Фоукс сделала нерешительный шаг вперед. Еще один. Развернулась, словно собираясь рвануть отсюда подальше. Провела рукой по волосам, переминаясь с ноги на ногу.

Надо ее подтолкнуть.

— Помнишь его руки на себе?

Голова метнулась как от хлесткого удара. Прожгла взглядом Дейвила, а должна Уоррингтона.

— Он лез к тебе в трусы, — произнес, разделяя слова, а у самого пальцы свело в кулаках.

Задышала еще чаще. Кислород вообще успевал попасть в кровь?

Челюсть напряжена, глаза покраснели то ли от подступивших слез, то ли от напряжения.

— Он хотел тебя трахнуть, — отдельно каждое слово. Шепотом. Но точно в цель.

Подлетела к кабану. Тот шарахнулся назад и сразу напоролся на предупреждающий взгляд Дейвила. Замер, терпя хаотичные удары. Бесцельные. Вряд ли болезненные.

Молотила его кулаками, хрипя проклятья, давясь слезами, своей болью, выплескивающейся наружу, и страхом.

Уоррингтон жмурился, стирая зубы в порошок. Неприятно?

"Нехуй было лезть".

Удары прекратились, на смену пришли громкие рыдания. Отвернулась, пряча лицо в ладонях, не желая, чтобы ее видели.

— Исчезни, — бросил глухо и оттолкнулся от стены.

Дверь хлопнула, оставляя их. Теперь в пустом коридоре двое и одна истерика.

Развернул Фоукс за плечи, прижимая к себе. Без лишних раздумий. Это просто важно. Нужно ей. И ему тоже. Потому что от надрывного звука, вида ее, захлебывающейся слезами, внутри что-то рвется.

— Легче?

Закивала, не отрывая лба от его плеча.

Она понемногу начала затихать. Тонкие руки обвились вокруг него, пальцы смяли в кулаках его свитер.

Прижался щекой к мягким волосам, вдыхая сладкий аромат баунти.

Да-а… Скажи ему кто в начале года, что он будет помогать Фоукс побороть свой страх и успокоить истерику, кристалл боли тому херовому пророку был бы обеспечен.

Несмотря на абсурдность, он чувствовал, что поступил правильно. Потому что это Фоукс.

Эпизод 41. Хэллоуин

Дни потянулись один за другим, плавно уводя в глубокую осень. Большую часть времени Феликса проводила с друзьями в гостиной красных и в библиотеке — два места, где чувствовала себя спокойно.

После того вечера, когда она побила Уоррингтона и избавилась от страха, они с Дейвилом не общались. Утром, столкнувшись в гостиной, встретились глазами. Он ничего не сказал, она промолчала. Просто кивнула, непонятно зачем, вроде как сказать, что она в порядке. Он ответил тем же — коротким кивком. И они оба разошлись по своим делам, но в одном направлении — в большой зал.

Иногда она ловила на себе его взгляд. Вернее, ей казалось, что он на нее смотрит во время завтрака или обеда, ужина, но, подняв голову, заставала его за разговором, либо повернутым в другую сторону.

Она разрешала себе смотреть на него время от времени, когда он не видел и точно не замечал. На общих занятиях, с другого конца кабинета. Чтобы ее увидеть, ему надо было повернуться почти полубоком, чего он, разумеется, не стал бы делать. И она использовала эти моменты, засматриваясь на его скулы, подбородок, волосы. Губы, иногда дергающиеся в усмешке. И эти наблюдения тайком приносили облегчение.

Он просто есть. И все как прежде.

Синие и красные.

Отбросы и высшие.