Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

— …то это совсем не повод, чтобы дружески обнявшись, уйти в закат. Скорей наоборот. Такие как мы, друг друга не переносят. На одной территории, — она задумалась и замолчала. — Удивительно ставит мозги ощущение себя настоящей, — пробормотала она. — Только это отнюдь не означает мир, дружбу и всеобщую любовь. Напротив…

— Возможно, — кивнул Люк. — Для тебя — так. А со мной по-другому. Я ведь другой. Понимаешь?

— Да.

Сестра смотрела на брата. Медленно кивнула. Раскрыла ладонь. Остатки мяча, похожие на лохматый цветок, вспорхнули с пола и опустились прямо в ладонь.

— Что-то изменилось?

Она кивнула:

— Изменилась я.

— Ты такая же резкая.

Она пожала плечами.

— Я не о характере.

— А о чём?

— Обо всём сразу, — она вздохнула, закрыла глаза, вновь открыла. — Почему бы не сказать? В моей голове меняют друг друга геологические пласты. В моей душе — тоже. Панцирь убран. И глаза стали видеть. Понимаешь ли, дело не в сломе мировоззрения, а в аккуратной маленькой такой фигне — я стала видеть. Мир стал другой. И я стала осознавать себя другой. На фоне того, что со мной происходит, вся эта импо-ребельская грызня — такая мелочь… — она откинула голову и рассмеялась переливчато-горловым смехом. — Не знаю, что ты там нашёл в своей голове. А я в своей нашло глубочайшее чувство неполноценности. О котором даже не подозревала. Не чувство. Ощущение. Я ведь ощущала, что слепа. Мне было тесно и душно. И плохо. И всё это билось, как птица — в коробке из картона. И всё никак не могло начать дышать. И закрывало слепые газа и било. Мир, чтобы ему стало так же больно. Людей — по той же причине. Врагов. Нет, дело, конечно, не только в этом. Бить я умею и люблю. Но это стимулировало, и как, мою эту… вечную непримиримость. Мне просто не хватало жизни, — она смотрела невидящими глазами перед собой. — Что-то было нужно. Бой, война. Я и воевала.

Она невесело усмехнулась и пожала плечами.

— А мне не нужна война, — сказал Люк. — Но я воюю. А должен примирять.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— Что-то странное происходит вокруг, — сказала Лея. Не о Люке. — Жаль, не могу понять.

— Я чувствую тоже, — Люк кивнул. — И, к сожалению, тоже очень смутно.

Они переглянулись.

— Достаёт быть первоклашкой в возрасте студента? — спросила Лея.

— Ага.

— Меня тоже. Я вот подумала…

— Да?

— Если нам позвонить…

— Связаться?

— С императором и Вейдером. Потому что…

— Да, я бы тоже не прочь получить информацию о мире. Потому что сам её не могу добывать. Хотя…

— Что?

— Ничего, — ответил Люк. — То есть, что-то есть точно. Но это слишком неопределённо. И это касается только меня.

— Тебя?

— Да. Потому что это связано с Оби-Ваном.

— А при чём тут этот старый козёл?

— При том, что это мой учитель.

— Который учил тебя неделю?

— Нет. Четыре года как минимум. Не бою. Он… строил мою жизнь. И я… строился. И мы связаны друг с другом. Хотим мы этого или нет. И я за него в ответе.

— Ты — за него?

— Да, — ответил Люк. — Потому что он будет слушать только меня.

— Слушать? А зачем ему тебя слушать?

— Потому что никого другого он не услышит. И ни с кем другим не будет говорить. И любого другого оттолкнёт. И останется с одиночеством… и с собою. Я должен… я должен ему вернуть…

— То добро, которое он тебе сделал?

— Жизнь, — сказал Люк.

— Жизнь?

— Да. Жизнь.

— Я тебя не понимаю.

— Я… не знаю, как это объяснить яснее, — Люк вдруг ухмыльнулся. — Это глупо ужасно. Это ж я. Как всегда. Тебе это, например, ничего не напоминает?

Лея смотрела на него… и расплылась в улыбке:

— «Я должен поговорить со своим отцом».

— Верно, — Люк засмеялся. — Только теперь я буду слушать. Тогда я хотел говорить. А теперь я буду слушать. Джедаи… они говорят.

— И ситхи тоже.

— Да почти все, кто здесь живёт.

— Я тоже?

— Да.

Лея не обиделась. Она улыбнулась.

— А я буду слушать, — сказал Люк твёрдо. — Слушать и пытаться понять. Если мне позволят, — он дёрнул плечами. — Не знаю, насколько позволят. В мире идёт война. И воющие стороны не слишком-то склонны к разговорам. А я… я и так много не понимаю. Словом…

Он оборвал себя. Они оба прислушались к чему-то.

— Знаешь, — сказала Лея через минуту, — пожалуй, я позвоню императору.

И тут под их ногами дрогнула палуба корабля.

Великая Сила. Куай-Гон

Время и пространство в мире Великой Силы не постоянны. Не ровный процесс, не константа. Что-то, что может меняться. Исчезать. Когда в грубоматериальном мире живое существо находится на краю смерти или же срывается с него, в его голове в этот миг время и пространство перестают подчиняться течению по стандарту. Срываются с цепи. Образное устойчивое выражение обозначает это как «вся жизнь пронеслась у него перед глазами». Смерть неплохо лечит от амнезии. Точней, предсмертие. Жаль, что ненадолго. И в случае смерти, и в случае ухода от опасности живое существо быстро всё забывает. Живое существо вообще не способно удержать в голове больше, чем это безопасно для его рассудка. А для большинства лимит, который способны обработать их мозги, ужасающе мал.