Дарители

Мой дорогой Генри,

я передаю эту записку с Карлом, но знаю, что сегодня утром ты ее не прочтешь. Странная вещь дар предвидения: я вижу, как ты читаешь письмо в заснеженном лесу, и знаю, что написал его я, но понятия не имею, что в нем. Это видение пришло ко мне среди ночи, и теперь я пишу эту записку, чтобы тебе было что прочесть, когда придет время, – звучит безумно, да? Знаю, мой дар иногда с ума меня сводит.

Когда я закончу письмо, мы с Джоанной скроемся – что-то надвигается, и скоро все забегают, как безголовые куры, а я не хочу в этом участвовать. Как бы я ни помогал тебе бороться с Хью, все закончится так, как я видел: холодный лес и ты, раненый, одинокий и, похоже, перепуганный до смерти. Не хочу быть рядом и знать, что все идет к этому. Я бы убил кого-нибудь за тебя, ты представить себе не можешь, на что люди способны пойти ради своего ребенка, да и я до тебя, если честно, не представлял, – но что бы я ни делал, это ничего не изменит. Я не знаю, как ты оказался там, где ты сейчас, не знаю, что будет после, и не знаю, чем тебе помочь.

Если все закончится хорошо, найди меня. Если нет, то это – наше прощание. Будь храбрым и хитрым. Перевяжи рану над коленом. Постарайся выжить. Ты лучшее, что было в моей долгой, долгой жизни.

Папа.

Генри на секунду прижал письмо к лицу и опустил на снег. В этой версии событий Освальд его даже не знал, но Странник был прав: записанные слова – живучая штука. Его вдруг отпустило, ужас и оцепенение как рукой сняло, голова заработала четко и быстро. Папа в него верит – хоть и скрылся в самый важный момент, вместо того чтобы помочь, – и он не должен его подвести. Генри снял куртку, потом – рубашку, с силой перетянул ею ногу над раной и надел куртку прямо на голое тело. Закрыл глаза и прислушался, прижавшись всем телом к склону. Снег глотал звуки, но он все равно различил вдалеке осторожные, тихие шаги. Скоро Хью появится на склоне и добьет его.

Нет, Хьюго. Не сегодня.

Желание снова увидеть отца было так велико, что Генри поднялся на ноги, – медленно, на чистом упрямстве. Он придумал, как быть.

«Доведи меня до деревни, только не вздумай никого тронуть. Я скажу, когда можно бросаться. Держись, я в тебя верю», – подумал Генри, уступил место огню и помчался по дну оврага в сторону Хейверхилла.

Хью скоро засек его и начал палить вслед. О, как хорошо Генри знал этот азарт – стрелять по движущейся мишени. Будь он один, его свалил бы первый же выстрел, – но он был не один. Огонь мчал его тело к деревне, растягивал время, когда нужно было ускользнуть от удара. Стрелы у Хью не кончались, но, к счастью, в охоту играть он не перестал и никакими другими способностями не пользовался. Хью был тщеславным, его будоражила мысль победить Генри вот так, на охоте. Ну пусть попробует.

* * *

Выбегая на первую попавшуюся улицу, Генри был уверен, что навстречу сейчас кто-нибудь выскочит, но деревня выглядела совершенно тихой, заброшенной, хотя он точно чувствовал здесь жизнь. Генри кинулся вперед по улице, сорванно дыша и спотыкаясь. Запас выносливости подходил к концу.

По улице промчалась кошка, за ней – собака, над крышей взлетела утка, потом дорогу с визгом перебежал поросенок, маленький и розовый, со смешно закрученным хвостиком. При виде живности огонь вспыхнул такой жаждой, что Генри чуть зубы себе не раскрошил, пока отталкивал его назад: не хватало еще тратить время на уничтожение домашних животных.