Дар Небес

– Понятия не имею, целовала ли она кого-то, кроме меня, да это и неважно. Просто люди, которых мы любим, стоят к нам ближе всех и обладают страшной властью ранить в самое сердце… и чем сильнее любовь, тем глубже рана. Тем сложнее ее залечить. Ты можешь понимать причины, по которым тебя ранили… можешь даже простить любимого человека, но все это здесь, – Сильван неверным движением ткнул себя пальцем в лоб, – а вот тут, – он прижал ладонь к груди, над сердцем, – тут – нет. Этого стража не проведешь увертками разума. Но знаешь, что, Питер?

Питер невольно склонился ниже, точно завороженный, не в силах отвести взгляд от глаз отца. Тот перевел дух, словно после бега, и твердо закончил:

– Тебе выбирать, быть раненым или быть счастливым. Потому что, как бы ни я ни любил Хайлиана, благослови его Всемогущий, он спас тебя и вытянул из ямы на свет – вы не будете счастливы вместе. Это не в вашей власти, потому что пока жив Мелл Фэлри, ты принадлежишь ему, ты – его Дар Небес. Но, что гораздо важнее – и он твой Дар Небес. Если ты не найдешь его, то будешь не жить, а прозябать. И поверь мне на слово, прозябание – это не ночевка зимой в нетопленном доме. И не спанье в сырой постели с пустым желудком и тараканами, бегающими по лицу. Прозябать можно и в Омороне, в тепле, окруженным красивыми вещами… прекрасными, любящими тебя людьми. Осознавая каждый день, каждый час, что ты не с теми и не там, где должен быть. С такой жизнью можно, конечно, примириться. Да только вряд ли оно того стоит.

К тонюсеньким веткам кустов крепились ниточки кремовых стебельков, а на них висели крошечные, темно-розовые цветочки. Твердые, восковые лепестки загибались внутрь, прикрывая золотистые тычинки.

Питер был изумлен и очарован. Цветы поздней осенью, когда листья уже давно облетели! Ошибка или причуда природы?

Он тихонько потрогал один цветочек, но срывать, конечно, не стал. Просто продолжил путь по тропе – той самой, которой они шли когда-то на поляну с Фэлри, сто лет назад, в первый месяц знакомства. Она заросла бы давным-давно, но Питер упрямо прокладывал ее вновь.

За месяц, прошедший со смерти отца, он прилетал сюда уже в четвертый раз. Надеялся, что сможет как-то собраться с мыслями, но они ускользали, блуждали где-то далеко, словно в тумане, недоступные зову.

Да и в целом он был как-то… словно бы не здесь. С работы ушел и целыми днями бродил по Оморону, ездил по Оморону, летал над Омороном и не то чтобы думал – просто двигался, переставлял ноги, без смысла и цели. Осень неизбежно катилась к зиме, но времена года в титаническом городе почти не ощущались, температура колебалась в пределах от пятнадцати до двадцати пяти градусов цельсия. Оморон создавал собственный микроклимат, чему способствовали и многочисленные сады, в которых не было ни одного «чистокровного» дерева – сплошь модифицированные.

Неожиданно болезненным ударом оказалось отсутствие могилы у Сильвана. Тела умерших утилизировались точно так же, как старые или негодные вещи, пищевые отходы и прочий мусор – расщеплялись на атомы, которые поступали в систему синтеза и использовались для создания новых вещей и даже еды.

Последний факт, конечно, не для рассудка деревенского дитяти, криво усмехаясь, думал Питер. Смерть в Омороне вообще обставлялась довольно просто, если не сказать – буднично. К ней не относились ни с почтением, ни с трепетом. Родным и близким давали где-то сутки на прощание с умершим, но обычно никто ими не пользовался – смерть в Омороне редко приходила внезапно, семья успевала все обсудить и попрощаться.

А вот Питеру времени катастрофически не хватило. Отец со своей дурацкой скрытностью и нежеланием доставлять беспокойство, подложил ему хорошенькую свинью – даже без учета последней просьбы.

Ох уж эта последняя просьба!

Первое время сама мысль о ней вызывала в душе Питера волну протеста и ярости. Всю жизнь отец понимал его и поддерживал, как никто. Лишь ему Питер рассказал о своих чувствах к Винни, и о мечте летать, как птица, Сильван тоже знал в мельчайших подробностях. По сути, он был самым близким – и единственным, до знакомства с Фэлри – настоящим другом Питера. Несмотря на разницу в возрасте, Сильван каким-то образом ухитрялся влезать в шкуру Питера и порой понимал его чувства лучше, чем он сам.

И такое вот предсмертное желание!

Как будто он не знал, сколько сил положил Питер на то, чтобы оставить прошлое в прошлом! А это значило – оставить там и Фэлри, ничего не поделаешь.

Постепенно злость утихла, и Питер потихоньку начал приучать себя к мысли, что отец просто был не в себе. В здравом уме он точно не высказал бы подобной просьбы. Так что лучше не вспоминать о ней и постараться как-то жить дальше.

Но забыть, конечно, не получится, с тоской думал Питер, огибая стройные сосны, зеленеющие даже в преддверии зимы, так что придется нести в душе еще и эту тяжесть.

Ну да ничего, не впервой.

5