Дар Каиссы (сборник)

Покосившись на часы, я заметил, что флажок его упал. Но я ничего не сказал судье, отбиравшему у нас подписанные бланки с записью партии.

Мой партнер оживился, стал просто неузнаваемым, помолодел и оказался совсем нескучным.

Он быстро расставил на доске отложенную позицию.

– Скажите, зачем вы сыграли на сорок третьем ходу h3?

– Это была моя заготовка, «коварная мина», – признался я. – Я думал, вы ошибетесь.

– Вот видите, какая психологическая игра шахматы! Вы не учли, до чего же я боялся играть с этюдистом! Ведь я уже хотел сдать партию и только ждал вашего хода пешкой на b3, чтобы сложить оружие, а вы вдруг поставили меня в тупик, заставили еще раз подумать.

– Как? Вы не нашли этого выигрыша при домашнем анализе?

– Конечно, нет! У меня и в мыслях не было, что здесь можно выиграть. Я даже отчаянно ругал себя, что испортил вам воскресенье дурацким доигрыванием. Психологически я был уже уничтожен вашей смелой жертвой коня на с5. Только скверный мой характер и привычка все доводить до конца заставили меня делать ходы. Но когда вы в бесспорно для себя выигранном положении вдруг сделали «этюдный ход», я решил, что этюдисту виднее. Должно быть, тут что-то есть.

– И задумались на пятьдесят пять минут?

– Поверьте, я не пожалел бы, если б флажок упал, – настолько увлекло меня решение «этюда». Но я не мастак решать этюды, потому так долго и думал. Но теперь, пожалуй, могу к ним пристраститься. Я реагировал на ваш странный ход прежде всего не шахматным, а психологическим анализом. Я ведь психолог по специальности. Почему знаменитый этюдист после домашнего анализа столь странный делает ход? Не провокация ли это?

Став в ваше положение молодого человека, я решил, что сам на вашем месте поступил бы именно так. Значит, великий этюдист видит в позиции больше, нежели я, рядовой шахматист. Вы мне подсказали, что надобно искать решение! Ну, а ежели оно есть – а в это я поверил после вашего странного хода h3, – то его все-таки можно найти, затратив пятьдесят пять минут или больше. Для меня огромная честь выиграть партию у человека, чье произведение с восхищением отметил сам Владимир Ильич Ленин.

– Что? Что? – ошарашенный, переспросил я.

– Для меня большая честь выиграть партию у всемирно известного этюдиста Платова.

– Дрездемона! – сказал «турок», слышавший наш разговор.

Я молча подозвал юношу судью с черным пушком над губой и попросил его вернуть отобранные бланки нашей записи. Ничего не понимая, он вернул их мне, а я протянул бланки партнеру.

– Исправьте, пожалуйста, – указал я на его бланк и назвал свою фамилию.

– И познакомьтесь, пожалуйста, с Михаилом Николаевичем Платовым, – и я оглянулся на стоявшего рядом с «турком» своего болельщика.

– Вот как? – удивился партнер, протирая очки. – А я слышал, что в вашей команде играет сам Платов, и когда мне шепнули, что против меня сидит этюдист, я и решил, что это он и есть.

– Я тоже проиграл, – с улыбкой признался Михаил Николаевич.

– А я только еще ползаю, – сказал я, смотря снизу вверх на Платова.

– Ну нет! Тут вы взлетели, – запротестовал партнер. – Я вам благодарен за радость, которую получил, решив этюд.

– Значит, я сам виноват в собственном проигрыше? – печально подвел я итог. – Моя мина оказалась не коварной, а роковой.

– Играть надо, а не в этюды играться, h3! Идиосинкразия!

И тут я понял, что хотел выразить «турок», когда мы шли с ним после моего блистательного поражения обедать в один из павильонов парка.

Михаил Николаевич Платов утешил меня:

– А все-таки хорошо, что вы так сыграли! Этюд сделаете.

Я совсем не так делаю этюды. Я начинаю всегда с конечной позиции, как с вершины пирамиды. Словом, дом начинаю строить с крыши, а потом приделываю к ней все расширяющиеся этажи вариантов. Этот этюд единственный, родившийся у меня в процессе игры, в весьма драматической обстановке кражи ордена у знаменитого скрипача. Может быть, потому я долго не возвращался к этой отложенной партии и совсем забыл ее.

Но однажды, возвращаясь из Ленинграда, я попал в одно купе в «Красной стреле» с сыном великого скрипача, тоже знаменитым скрипачем. Мы оказались с ним взаимными поклонниками.

Я рассказал ему всю эту историю: как проиграл партию, как был свидетелем и даже чуть ли не виновником утраты его отцом ордена и как утешился на одном из военных концертов, увидев на лацкане фрака замечательного музыканта тот же орден, оказывается восстановленный специальным решением. И я признался попутчику, что забыл игранную тогда партию. Он очень просил меня вспомнить ее. Мне пришлось восстановить все по идее, начиная с крыши. И я посвящаю получившееся произведение памяти замечательного скрипача и шахматиста Давида Ойстраха.

Пластинка из слоновой кости

Шахматы возникли в Индии около 570 года нашей эры.

Г. Мэррей. История шахмат.

Баренцово море!