Дар берегини

Многие плакали непритворно. Уступившая в жестоком сражении, извергнутая из мира живых, Морана, еще недавно столь гордая и красивая, внушала жалость. И каждая дева видела в ней себя: и с ней будет тоже. Береза-Морана проходит свой путь от расцвета к торжеству и гибели за один день, а дева – чуть дольше, за несколько лет, но итог тот же самый. Как ни хороша она сейчас, а в недолгом времени обломает жизнь ей ветки, сорвет венок, утопит в заботах и повлечет к черной бездне старости и смерти…

– Пусти! – Ружана повернула голову, но лица Свена все равно увидеть не могла. – Будет.

С неохотой он выпустил ее, и пустота собственных рук показалась удручающей. Ружана отодвинулась от него, быстро глянула по сторонам и принялась поправлять одежду. В борьбе намитка ее съехала, открыв часть светлых, рыжеватых, как сосновая кора, волос. Ружана еще не отдышалась после битвы, румянец горел зарей.

– Прости… – выдохнул Свен и показал порванный плетень, упавший на траву. – Не дождался. Да больно уж буйные у вас русалки.

– Это еще что… – Ружана покосилась на него. Кажется, она не сердилась, и во взгляде ее Свену мерещилось возбуждение и ожидание. – Самых русалок ты еще не видел.

– Повидать бы. Укажешь, где они есть?

Ружана смерила его задумчивым взглядом:

– Экий смелый ты… Этих русалок… мало кто искать решается.

– А трусливому надо дома сидеть.

Вдали, на окраине неба, зарокотал гром. Полетел над рекой прохладный порыв ветра, упало несколько капель дождя.

Вода Ирши покрылась кругами от падающих капель, трава промокла. Народ загомонил. На Купалии часто дождит, и в том видят ответ неба на жертву – утопленную Морану. Народ оттянулся с луга под защиту рощи, люди жались к деревьям, глядя вверх. Если дождь разойдется не на шутку, то придется уходить в Малин, в обчины, и продолжать празднество там. Но в обчине не попляшешь.

Прогрохотало снова, но довольно далеко. Дождь быстро поредел, и хотя небо оставалось пасмурным, Ружана, выйдя из-под деревьев и подняв голову, убедилась, что больше не каплет.

– Эй! – с задорным вызовом крикнула она в серые небеса. – И это все, что ты можешь?

Народ засмеялся, но несколько боязливо: опасно шутить над Перуном.

Ружане этот дождик показался насмешкой – ей хотелось чего-то большего. Чего-то яркого, сильного! Чего-то такого, что успокоило бы ее томление. Если дождь, то уж такой, чтобы непроглядная стена воды, запах сорванных струями листьев, чтобы брызги отскакивали от земли. Чтобы тонуть в чувстве ужаса перед мощью стихии, растворяться в ней.

– Вот задор-баба! – отметил Шатун.

«Не все еще!» – мысленно ответил ей Свен.

⁂

Выжидая, не польет ли по-настоящему, расселись под деревьями опушки. Все собравшиеся к Ирше на большом протяжении укрывались кто где – под кустами, под берегом. Ненастье дало передышку от игрищ, и многие были ей рады. Поглядывали на небо, обменивались шутками. Следовало радоваться, что боги подают знак своего участия в празднестве, но большого дождя сейчас никто не хотел: еще не добыли новый огонь, не разожгли купальские костры. Ружана, сидя среди женщин возле Буданки, сняла с головы венок из синих цветочков и стала его поправлять – он изрядно пострадал во время битвы.

Ой рано, на Купалу рано,
Ой рано!

– запели женщины.

Пошел Жданко по коников рано!
Ой рано!
У-у-у!

– Ой р-а-а-ано, на Купа-а-алу! – долетел сильный, низковатый женский голос, и Свен, приглядываясь, с мурашками на спине понял, что это запевает Ружана. Каждое ее слово казалось обращенным к нему, и он силился разгадать, что за знак она ему подает.

– Ведьма Жданку в лесе поймала! – подхватили все женщины разом. – Ой ра-а-ано! У-у-у!

Ружана сама не знала, почему выбрала эту песню, кого предупреждает – себя или его, пришельца. Понятное дело, каких-таких коников Жданка искал в лесу купальской ночью. Всякий ищет счастья, а уж кто чего найдет – это как судьба велит. Эта ночь опасная своими встречами, но без них нельзя. Пусть даже роды враждуют, пусть даже их разделяет кровная месть, но девки и отроки тянутся к порубежной реке, и наутро кто-то уходит на чужую сторону навсегда. Кто-то на счастье, кто-то на беду. Но так нужно. Этот день и эта ночь – время нарушения границ. От встречи различных начал родятся новые жизни, а не будь их – белый свет застынет, как муха в смоле.

Слушая, как «ведьма Жданку срезала в капусту» и «ведьма Жданку сварила в горшочке», Свен неприметно озирался. Он уже истомился издали смотреть на Ружану, но подойти к ней ближе, завести разговор у всех на виду никак не мог. Была бы она той девкой, которую ему сватают – другое дело. Тогда они бы могли чинно беседовать у всех на виду, а зрители бы только посмеивались. Но проведай Боголюб, что гость подкатывает не к дочери его, а к молодой жене – всему его дружелюбию придет конец. А ссориться было еще не время. Дело шло вроде бы хорошо, и Свен не хотел сам все испортить. Напоминал себе, что на кону слишком много – судьба всей земли Полянской и его собственная жизнь.