Дао настоящего менеджера

— Это Григорьич, — очень тихо сказал братец.

— Что?!!!

— Ты же сам сказал, чтобы тихо, — упрекнул меня Миха, — а сам?

— Продолжай, — я прислонился к стене и взялся за сердце, — я готов.

— Он записку оставил Рашиду утром, — сказал братец, — а там… — он перевёл дух и тихо добавил, — написал, что откроет газ в вашей котельной, чтобы здание рейдерам не досталось. Мол, это им за Николая Алексеевича.

Я чуть было не съехал по стенке прямо на пол.

— Его же на пожизненное, идиота, отправят! — тут я испуганно огляделся и горячо заговорил шёпотом, — он, что совсем себе лампочку стряхнул?

— Да, ты не дослушал, — с досадою сказал Миха, — никуда его не отправят уже. Его жена всё утро вызванивала, номер отключён. Рашид сразу сказал — всё. Ему оказывается, Григорьич ещё вечером про это намекал, ну, тот конечно не поверил. Думал, спьяну старик.

— Он, что вместе с собой стройку взорвал? — у меня от удивления отпала челюсть, — ну, полковник, ну настоящий камикадзе!

— Так что он теперь со своим шефом вместе, — вздохнул братец.

— Это уж вряд ли, — сказал я, — за такой подвиг его должны отправить в храм Ясукуни, под присмотр богини Аматерасу. Туда все камикадзе отправляются. А шеф у нас точно не там.

— Всё тебе шуточки, — упрекнул меня Миха.

— А что делать? — пожал я плечами, — ему то хорошо уже, а меня завтра таскать начнут по следователям. Кстати, — я посмотрел на него серьёзно, — про эту историю прямо сейчас, возьми и забудь. И Рашиду скажи забыть. Не было этого ничего, понял? Никаких записок, никаких разговоров.

Соин-младший согласно кивнул, и мы отправились отдавать таможенным инспекторам привезённый паспорт сделки. Про отставного полковника — камикадзе мы больше не говорили, но мысли о нём и о его сумасбродном поступке всё вертелись у меня в голове. Кто бы мог подумать, что Григорьич на такое решится? Неужели, действительно за своего шефа отомстить решил? И главное, ведь, как вовремя подгадал, что наши враги там соберутся. Какая интересно разведка ему доложила? Да, как он вообще туда проник через охрану? «Ну, хотя это для него было не сложно»: — подумал я, — «показал корочки, сделал строгое лицо, да и прошёл: полковник он и в отставке полковник. Прошёл, значит и открыл в подвале газовые закрома. И снёс в пыль кочегаров, а заодно и мой теремок», — тут я вспомнил давнюю беседу с Валерием Александровичем про тибетских монахов и только вздохнул, — «Эх, Григорьич, ну кто тебя просил мандалу мне торпедировать? Столько времени строили, столько денег вложили, а ты взял и смахнул её со стола за одну секунду. А мне, что теперь делать? Заново её выкладывать? А как?»

— Что значит как? — удивился инспектор и протянул мне документы на фрахт, — как обычно. Идёте на склад и забираете ваш груз.

Только тут я вспомнил, что стою перед окошком, через которое участники внешнеэкономической деятельности передают и получают бумажки для осуществления этой деятельности. Теперь оставалось только сходить на склад, загрузить там мои коробки по машинам и отправляться в обратный путь. Сегодня нам здесь больше делать нечего.

Я всё ещё находился в некотором оцепенении, поэтому все дальнейшие действия осуществлял при помощи Соина-младшего: сходили в кассу, выписали квитанции, нашли складских тёток, спустились с ними на склад.

Местный грузчик Филиппыч глядя на меня с сочувствием, лично, своими руками перенёс мои коробки с погрузчика в Ямато и Миха-мару, чего за ним, отродясь, не водилось, аккуратно расставил их там, будто драгоценный груз и даже не попросил ничего на чай. Я и Миха расселись по своим машинам и двинулись к выезду, а Филиппыч, как смотритель какого-нибудь прибрежного маяка, печально глядел нам вслед.

Шлагбаум отделяющий закрытую территорию аэропорта уже опускался за мной, когда я вдруг услышал резкий автомобильный гудок и затем характерный звук отчаянно тормозящих по укатанному снегу шин. Я озадаченно посмотрел в зеркало заднего вида: перед опустившимся шлагбаумом присел на передние колёса знакомый чёрный внедорожник. Через секунду из него выскочила тоже знакомая фигура упыря и набросилась на местного охранника. Даже через закрытые стёкла я расслышал неразборчивые вопли Баева: кажется, он был очень недоволен работой шлагбаума. Но, потом, когда он перелез через железную штангу, мне показалось, что упырь недоволен почему-то и мной. Во-всяком случае, зачем ему тогда надо было подпрыгивать и грозить мне кулаками?

Братец, который двигался в авангарде, даже спросил меня по телефону, что у нас происходит в кильватере, поскольку Баева он слышал, а в своём зеркале заднего вида видел только меня.

— Там авария, что ли сзади? — спросил он.

— Баев около шлагбаума беснуется, — с недоумением ответил я, глядя в направлении исчезнувшей за поворотом подпрыгивающей фигурки.

— А что с ним?

— Не знаю, может, увидел, что я ему на машине нацарапал? — предположил я, выезжая за Михой с второстепенной дороги на трассу, ведущую в город, — или, может, узнал, что его компаньонов кирпичами завалило? Хотя, тогда, наоборот, радоваться должен, — такие перспективы для карьерного роста открылись.