Даниил Московский

А во Владимире ждали великого князя. В палатах горели свечи, жировые плошки. Собрались бояре, духовенство. Все знали — князь болен. Началось утро. Блёклый рассвет пробился в гридницу. Распахнулась дверь, и на пороге встал епископ Кирилл. Стих говор, а епископ, воздев руки, воскликнул:

   — Солнце отечества закатилось! Осиротела земля Русская. — Голос его задрожал. — Не стало Александра!..

Взмах крыльев, и орёл взлетел ввысь. Утренняя заря едва тронула небо, и лес, стоявший стеной, ожил. Пробовали голоса первые птицы, застучал по сухостою дятел, шурша прошлогодней листвой, пробежал ёж. Орел парил, и ничто не укрывалось от его зорких очей. Всё живое, что могло сделаться добычей гордой птицы, спешило укрыться в траве и кустарниках. Камнем падал орёл на свою жертву, рвал крепкими когтями, бил страшным клювом. Победный клёкот слышался далеко. И снова полёт, недосягаемый, величественный. На мгновение орёл замер. Внизу он увидел группу всадников. Кто они и куда держат путь? Орел не опасался людей, да и какой вред они могут ему причинить? Люди сами живут в страхе. И эти всадники, вероятно, тоже торопились укрыться в лесу. Сколько раз доводилось видеть орлу, как метались люди, покидая свои жилища, бежали в глубь лесов, а из Дикой степи с шиканьем и визгом вырывались конные полчища, и тогда горели избы и огонь и дым сопровождали степняков.

Описав круг, орёл чуть спустился к земле, но ничего интересного для себя не обнаружил. На траве лежал старец, и рядом, под кустом, сидел отрок. Разве орлу понять, что жизнь и смерть соседствуют, идут рядом, и тому подтверждение эти два человека? Смерть шла по следам старца, но могла ли она устрашить его? Года преклонные, и ноги устали бродить по земле, а тело просило покоя. Не единожды старец исходил землю Русскую от далёкой Тмутаракани до Великого Новгорода и от Галицко-Волынского края до Рязанского княжества.

Старец лежал, задрав бороду, и помутившиеся глаза смотрели ввысь, куда вскорости должна вознестись душа, где ждал суд Господень, строгий и справедливый. Об одном сожалел он, что оставляет бесприкаянным парнишку, которого подобрал лет пять тому назад в Переяславле, на Днепре.

Теперь отрок сидел рядом, и у ног его лежали гусли и холщовая сума. Кто даст ему приют, какой добрый человек отогреет его сердце?

Жизнь человеческая — суета сует, думает старец и переводит взгляд на парнишку, на его худое, обветренное лицо, и ему вспоминаются далёкие годы, когда он, тогда ещё подросток, такой же, как этот Олекса, был поводырём у слепого гусляра, и они брели из Тмутаракани, что у моря Сурожского, безлюдной, дикой степью. Однажды на них наскочил конный половецкий разъезд, но не тронул слепого и отрока. Половцам ни к чему были эти немощные русичи, каких нельзя даже продать в рабство.

Через многие годы пронёс старец воспоминания, как они добрались до окраин Киевской Руси и увидели в запустении её городки и деревни, народ, уходивший в Московскую Русь от печенежских и половецких набегов.

Брели слепой гусляр и отрок, питались подаянием, и не было просвета в их жизни. Как-то раз, когда слепец и парнишка сели передохнуть, в небе пролетала огромная воронья стая. Крик и грай перекрыли все остальные звуки. Слепой поднял голову, долго вслушивался, наконец спросил:

   — Скажи, отрок, много ли воронья в небе и куда летят они?

   — Они затмили свет, дедушко, и появились с той стороны, где восходит ярило.

Слепец приник ухом к земле, и лицо его сделалось озабоченным.

   — Великая беда надвигается на землю Русскую, — произнёс он. — Издалека идёт на Русь грозный враг. Несметны его полчища, горе и страдания несут они.

   — И когда случится такое? — спросил испуганный парнишка.

   — Скоро, отрок, скоро. И не на год и не на два, а на века навесят ярмо испытаний на русский люд...

В тот же день, к вечеру, сызнова появилась стая воронья. Теперь она летела с запада на восток, и слепой гусляр сказал:

   — Враги придут на Русь и с той стороны, куда ушло ярило... Много крови прольётся, ох много!

Старец провидцем оказался. И года не минуло, как ворвались на Русь неведомые доселе татаро-монголы, покорившие Китай и Хорезм, Самарканд и Бухару, Мерв и Герат... Между Уралом и Доном раскинулось ханство Батыя — Золотая Орда. Подобно урагану пронеслась конница татаро-монголов, и никто не смог остановить её...

Неожиданно с очей старца спала пелена, и он заметил орла. Разбросав крылья, птица парила высоко, и старец подумал, что этот орёл видел, как на русские княжества обрушились татары, горели города и по дорогам в Орду гнали пленных русичей... А вскоре на западных рубежах Руси появились шведы и немцы, выросло и окрепло княжество Литовское...

Шмыгнул носом отрок. Старец оторвался от раздумий. Парнишка промолвил, упрашивая:

   — Не помирай, дедко...

   — Не горюй, Олекса, мир большой, сыщется добрая душа.

   — Куда я без тя, дедко?

Промолчал старец, только вздохнул: трудно будет Олексе, время жестокое. Ему, старцу, и смерть принять было бы спокойней, коли бы знал, что Олексе приют отыскался. Подбодрил отрока:

   — Не умру я, вот перележу, и тронемся дале...