Мрак. Тяжело дыша, девушка прижалась к сырой стене и вся превратилась в слух. Недалеко послышались звуки, похожие на чавканье свиньи. Затем кто-то дробно застучал клювом и раздался дикий хохот. Оцепенев от ужаса, Фрося плотнее прижалась к стене. Едва не задев ее крылом, пролетела какая-то большая птица. Девушка попятилась в келью. Поспешно захлопнула дверь.
Здесь хоть слабый огонек лампады. Какой страшный могильный мрак и холод за дверью! Стонущий голос филина теперь раздавался где-то вдали. Взгляд богоматери был равнодушен. Не трогали страдания ни в чем не повинной девушки и Спасителя с закрытыми глазами. Фрося была в таком состоянии, что не сразу услышала стук Дормидона. Наконец она открыла келью. Глухонемой был явно встревожен. По его лицу и оживленной жестикуляции Фрося поняла, что наверху происходит что-то необычайное. Дормидон делал страшные глаза, оттягивал щеки от скул, показывал, как стреляют из лука, тыкал пальцем вверх и мычал: пу-х! Узница поняла, что на монастырь кто-то напал. Схватив руку Дормидона, с силой потащила его к распятию. Показала на Христа, затем на себя и кивнула головой на дверь. Девушка просила:
— Ради бога, выведи меня отсюда. Бежим скорее.
Прислужник утвердительно кивнул головой. По его жестам Фрося поняла: когда там, наверху, все успокоится, он выведет ее из подземелья. Обхватив шею Дормидона, девушка поцеловала его в щеку и приложила руку к сердцу:
— Никогда не забуду тебя, Дормидон.
Глухонемой радостно замычал и вышел. Между тем события в монастыре развертывались с необычайной быстротой. Башкирский дозор, посланный в объезд, обнаружил в одной из стен небольшой пролом. Видимо, еще летом молодые прислужники тайком от старцев наведывались в соседнюю деревню к солдаткам и забыли его заделать. Воины Камала и воспользовались им. Спешившись, они проникли на подворье. Первой их увидела мать Евлампия. Выронив из рук бархатный башмачок, осыпанный блестками, который она готовила в подарок отцу Амвросию, с криком выскочила из кельи.
— Башкиры!
Со сторожевых башен раздались ружейные выстрелы, но пугачевцы были уже у главных ворот, где и началась свалка. Амвросий с развевающейся от ветра бородой исступленно кричал с башни:
— Бей нехристей! Лупи кобылятников!
Небольшой группе воинов Камала приходилось туго. Здоровенный старец Игнатий, размахивая кистенем, врезался в самую гущу борющихся. Двое башкир лежали с раскроенными черепами. Группа воинов во главе с Кайгородовым и Камалом били в ворота бревном. Слышались разъяренные крики, выстрелы, кряхтение схватившихся противников. В воздухе тоненько пропела стрела. Игнатий выпустил из рук оружие и сунулся лицом в снег. Стрела глубоко застряла в шее старца.
— Алга! Алга!
Даниил вместе с башкирами ворвался в монастырь. Схватка возобновилась с новой силой.
— Где Дормидон? Давай Дормидона! — кричали монастырские.
Старцы знали страшную силу глухонемого. Но тот, как в яму провалился. Монахи рассыпались по подворью. Скрылся и Амвросий. Воины Камала овладели монастырем.
Начался допрос. Мать Евлампия, утирая слезы платком, упрашивала Кайгородова:
— Отпусти ты меня ради Христа. Богомолка я бедная.
— Ефросинью Усольцеву в монастыре не встречала? — допытывался Даниил.
— Окстись, — старая женщина замахала на него рукой, — откуда девкам в мужском монастыре, что ты, Махамед, что ли?
— Старца Игнатия можешь указать?
— Много их здесь. Всех не упомнишь, — мать Евлампия благочестиво опустила глаза.
— Вывести и запереть, — распорядился Даниил, показывая Камалу на дородную скитницу.
Двое башкир подхватили упиравшуюся мать Евлампию и вывели на подворье.
— Привести казначея!
Вошел седобородый старик, волком посмотрел на Кайгородова и, опершись на посох, спросил:
— Зачем звал?
— Где старец Игнатий?
— Отдал свою душу на поле боя, — старик поднял глаза к потолку и перекрестился.
Последняя возможность узнать, где Фрося, казалось, исчезла.
— Наставник?
— Мне неведомо.
Тайна исчезновения девушки так и осталась не раскрытой. «Что делать?» — Кайгородов махнул рукой, казначея увели. Даниил остался один в келье, где жила Евлампия.
Блуждающий взгляд Даниила остановился на раскрытой шкатулке уреньгинской скитницы. То, что он увидел, заставило поспешно подняться со скамьи. Кайгородов вынул небольшой кусок материи, в уголочке которой было вышито «Е», «У». Сомнений нет. Фрося здесь. Но как ее найти?
— Камал!
Сотник быстро явился на зов.
— Приведи женщину, которую я только что допрашивал, — Даниил в волнении зашагал по келье. Через несколько минут, подталкиваемая конвоирами, вошла мать Евлампия.
— Почто обижаете старуху? Аль на тебе креста нет? Поди, переметнулся к махаметам, веру забыл?
— Замолчи, старая карга! — сердито прикрикнул на нее Кайгородов. — Отвечай, что буду спрашивать.
— Воля ваша, — Евлампия полезла за платком.
— Значит, ты не знаешь, где Ефросинья Усольцева?
— Не ведаю.
— А это что? — Даниил поднес вышивку к носу скитницы. — Где взяла?
— Племянница подарила, — Евлампия отвела глаза в сторону.