Даниил Андреев

Халдея – нововавилонское царство, где правили халдейские цари Набопаласар, Навуходоносор. В Библии Вавилония названа Сеннаром. Той же осенью Андреев написал стихотворение об этой мифической стране, родине астрологов-халдеев. Долгое время о ней знали лишь по Библии и обрывкам сказаний вавилонского историка Бероза. В стихотворении «Сеннанр» поэт видит себя в одной из воображаемых древних жизней странствующим мудрецом-халдеем, проходящим по «площади утихшего Эрэха», где звучат вечерние литургии, клубятся благовония:

Евфрат навстречу мне вздыхает, чуть звеня…
Пересекаю мост – вся ночь луной объята, —
И восхожу один по строгим ступеням
На белые, как сон, террасы зиккурата.

Белые террасы в «Розе Мира» превратились в семиступенчатый белый зиккурат, эмблематический образ Эанны – затомиса (небесной страны) древней вавилоно-ассиро-ханаанской метакультуры. Семь ступеней зиккурата обозначали «семь слоев, которые были пережиты и ясно осознаны религиозным постижением вавилонского сверхнарода». Наверное, тогда уже в его воображении вставали «многоступенчатые храмы-обсерватории, сделавшиеся вершинами и средоточиями великих городов Двуречья», пусть в поэтической дымке, стало представляться драконообразное чудовище – уицраор. «Вавилонская метакультура была первой, в которой Гагтунгру удалось добиться в подземном четырехмерном слое, соседнем с вавилонским шрастром, воплощения могучего демонического существа, уицраора, потомки которого играли и играют в метаистории человечества огромнейшую и крайне губительную роль, – с уверенностью посвященного писал он в «Розе Мира». – В значительной степени именно уицраор явился виновником общей духовной ущербности, которой была отмечена эта культура в Энрофе. И хотя богиня подземного мира, Эрешкигаль, побеждалась в конце концов светлой Астартой, нисходившей в трансфизические страдалища Вавилона в порыве жертвенной любви, но над представлениями о посмертье человеческих душ, исключая царей и жрецов, довлело пессимистическое, почти нигилистическое уныние: интуитивное понимание парализующей власти демонических сил».

Там же, в халдейском междуречье, он обнаружил храмы Солнца.

7. «Реквием»

«В сентябре будет 10 лет с папиной смерти – я все-таки надеюсь, что ты будешь к этому времени здесь. Сейчас я подготавливаю сборник, посвященный папе. В него войдет “Реквием” (здесь еще мало известный), кусочки дневника, много писем и воспоминания Вересаева, В. Е. Беклемишевой и Кипена. Сборник составляем мы вдвоем с Верой Евгениевной. Это большой друг нашей семьи.

До последних дней этот сборник отнимал чрезвычайно много времени – целыми днями приходилось бегать, высунув язык, по городу или печатать на машинке (чего я, кстати сказать, не умею). Теперь почти весь материал уже сдан, на днях будет заключен договор с издательством “Федерация”. Интересно, будет ли отмечена где-нибудь за границей эта годовщина? Хотя представляю себе, что говорили бы и писали бы все эти господа, какого “патриота” и реакционера пытались бы из отца сделать! Не обрадуешься, пожалуй, этому чествованию», – писал Даниил Андреев брату 14 февраля 1929 года.

Сборником он занимался с осени прошлого года и надеялся подготовить быстро. Написал Горькому, с просьбой: «Не можете ли Вы нам помочь – прислать копии трех-четырех писем, выбранных, разумеется, по Вашему усмотрению?…Ввиду того, что материал сборника надо сдавать к 1 января 1929 года, очень просил бы Вас ответить к этому числу»¹⁷². Ответил или нет Горький на это письмо – неизвестно, но просимых писем в «Реквиеме» не появилось.

Беклемишева была опытным литератором. В предреволюционные годы она литературный секретарь издательства «Шиповник», основанного ее мужем. Близко знала Леонида Андреева. Ее подробные воспоминания завершали сборник.

«…Сухая, стройная женщина аристократической внешности, на редкость простая в обращении… Она мигом располагала к себе и сразу же вызывала собеседника на откровенность, какого бы он ни был возраста»¹⁷³ – такое впечатление Беклемишева тогда производила. Жила с сыном Юрием совсем рядом, на Остоженке. Андреев приходил к Вере Евгеньевне, в ее довольно просторную комнату на втором этаже, где они беседовали среди пыльных стоп книг, журналов, рукописей.

Несмотря на энергию Веры Евгеньевны, издать «Реквием» оказалось непросто. Леонид Андреев, знаменитый и признанный, не считался желательным автором. Попытки опубликовать в Москве или Ленинграде его последний роман «Дневник сатаны» не удались, а после 1930 года андреевские книги не появлялись четверть века, если не считать двух изданий рассказа «Петька на даче» и одного рассказа «Кусака», ставших детской классикой. Поэтому «Реквием» вышел не к десятилетию смерти писателя, а в следующем году. На титульном листе сборника рядом с именем В. Е. Беклемишевой впервые в печати появилось имя Д. Л. Андреева.