Дань саламандре

– Бушь звонить, выебу.

Тон спокойный, ровный. Я бы сказала, деловитый. Интонация человека, принявшего взвешенное, целесообразное решение.

Короткие гудки.

Автомат выхаркивает монетку. Повезло! Снова набираю цифры.

– Василиса Пе...

– Выебу-у-у! П’шли все н’х’й!!!

Монетка снова выплюнута! Везет же мне! У кого другого бы она бы исчезла бесследно. Так. Для внедрения какой-либо информации в антропоморфный череп Василисы Петровны необходима тактика внезапной атаки.

– «Столичная»!!!! У меня «Столичная»!!!

– А?.. Кому?

– Сменщица звониииит! Слышите, аааа?!!! Смееееенщица! Ваша сменщицаааа!!!

– Чё орешь? (Миролюбиво.) «Столичная»? Ихде?

Я (спокойно):

– С собой. Только вы сначала посмотрите в телефонную книгу, и я принесу. Я принесу! Камержицкий такой – ну, есть такой Камержицкий, он деньги у меня занимал а у мамы приступ сердечный а в дежурной аптеке лекарство дорогое и где взять деньги а мама уже синяя а деньги у этого он одолжил месяц назад а скорая уколы не делает у них этого лекарства нет а в аптеке тоже не было но мне нашли я им туалетную бумагу достала лекарство теперь есть а теперь денег нет а деньги у Камержицкого а мама уже синяя а «скорая» ждать не будет а другую «скорую» не дождешься и не дозвонишься до них даже а деньги у Камержицкого а в аптеке дежурной ждать не будут уснут а мама тоже ждать не может а «скорая» тоже ждать не будет а деньги у Камержицкого...

...Ка... мер... Не «и», а «е»! Мер! «Е», «е». Ага! Жиц... кий... И. Вэ. Игорь Викеньтьевич...

– Кого, девушка, ищем?

– Камержицкого. Игоря Викеньтевича.

– Рост.

– Что?..

– Какого роста, грю, мужчина?

– Ой, не знаю...

– Рост не знаем?.. Совсем не знаем?.. Плохо. Встречаемся с мужчиной, а роста не знаем. Так. А возраст знаем? Примерный?

– Ну... Молодой... не старый еще...

Грохот трубки о твердое покрытие. Грузные удаляющиеся шаги. Кашель. Скрип, скрежет.

Пауза.

Шаги приближаются.

– Есть тут один, примерно так на тридцатник. Он у вас блондин, брюнет?

– Ой, простите, пожалуйста... Это коммунальная квартира?

Злорадно-зловещий хмык. Затем:

– Ты фильтруй, тёлка, чё говоришь. Коммунальная квартира! Сюда люди часами звонят!! часами!! Дозвониться не могут!! Весь город, понимаешь, с ума сходит!! Очереди!! Очереди, я не знаю какие, а эта!!(Отчетливо, сухо, корректно.) Ты звонишь, блядь, в морг Ленинского района.

Глава 10.

Некоторые аспекты бытовой эктопаразитологии

От него, Камержицкого, она более-менее регулярно приносила три подарка. Да: три таких милых фольклорных гостинчика.

Ну, про один скажу сразу: то были слезки. Такие жемчужные девичьи слезки. Как реакция, судя по всему, на драматические отношения с его, Камержицкого, девичьей игрушкой. Хотя, по чести говоря, какие уж там жемчужные росинки. То было схождение лавин: слез вперемешку с соплями – конечно, ночью, то есть с полуночи – и этак до пяти утра, а мне в полседьмого на работу (на «основную», имею в виду). И вот они льются и льются – грязевые потоки самодельной туши – на подаренные мной ночные батистовые рубашечки с кружевами, на регулярно стираемые мной наволочки, на упрямо проглаживаемые мной пододеяльники, на простыни (крахмаля и подсинивая которые я говорила ей: будешь спать у меня, как королева).

Итак, текут каскадами грязевые потоки туши – и всё это, конечно, озвучивается мощнейшим по уровню децибелов дебильным воем, а я пытаюсь уснуть – это уже после «неосновной» работы, где по-прежнему отрабатываю ее аборт. А может, она нагуляла нам нового эмбриончика? Долго ли умеючи?

А девочка всаживала и всаживала мне в мозги этого урода-Камержицкого – по-видимому, наслаждаясь главной для меня пыткой: невозможностью помочь.

Ну какая, боже мой, здесь могла быть помощь? Не ходи к Камержицкому? Не бегай за Камержицким? Не трахайся с Камержицким? Найди себе мужчину лучше его, благородней, чище (во всех отношениях)? Найди себе принца («прынца»), который будет делать то, то и то. Или же просто, вот так, по-зощенковски: раскинуть руки в проеме дверей – не пущуууу!!!

Ну-ну.

Попробуйте-ка «не пустить» двадцатилетнюю деваху, кобылёху, сучару, у которой течка и гон.

И вот, отлично зная, что помочь я ей не могу и что этот факт для меня – мука самой преисподней, она отыгрывалась на мне своими мегаслезищами, словно уравновешивая этим актом садизма свои мазохистские услады с Камержицким.

Два других гостинчика, два пряничка печатных, были не столь затейливы, поскольку – в случае с ними – я как раз могла производить конкретные действия. А выполнение конкретных действий – для меня, даже в случае их повышенной трудности, всегда несопоставимо легче, чем вынужденное бездействие.