Дамнат

Ночью Иван в очередной раз проснулся. На этот раз от шума. Кто-то ехал по дороге. Несколько человек. Поскрипывала кожа, устало фыркали кони. Иван вышел на дорогу. Луна светила прямо в лицо.

— Ты кто такой? — послышалось из темноты. Лишённый интонации голос напоминал удар плетью.

— Червь, — ответил Беркут.

Часть III. Охотник и видящая. Леший

Огонек лучины затрепетал и погас.

— Проклятие, — прозвучал в темноте голос — глубокий обволакивающий баритон с легкой, весьма приятной хрипотцой. Охотник на магов всегда говорил, лениво растягивая слова, из-за чего ей казалось — особенно когда она его не видела, вот как сейчас, например, — что стоит открыть глаза, и перед ней окажется вельможа, как и полагается: утонченный, манерный, предупредительный. Слегка в годах; с бородкой клинышком, чуть затронутой сединой; в бархатном дублете, глубокого синего цвета; в алом атласном шарфе, присборенном на груди с видимой небрежностью…

Раздался стук кремня о кресало и спустя минуту лучина, вставленная в рогатину, наконец-то занялась тихим устойчивым пламенем.

Лив отвела глаза. Она не могла долго смотреть на темное, обветренное лицо с обширными залысинами; лицо неподвижное, изборожденное частыми морщинами; смотреть в глаза, хоть и голубые, но иссеченные крохотными кроваво-красными трещинками; следить за потрескавшимися, плотно сжатыми губами. Тоскливый человек, как она называла про себя охотника на магов. Весь его облик говорил о неизбывной печали, о смертельной усталости. С ним не о чем было поговорить, он никогда не смеялся, но изредка улыбался, и скупая ухмылка очень красила того, кто когда-то слыл весельчаком — она не сомневалась в этом, видя, как разительно менялся облик охотника, как извечная заскорузлая маска тоскливого человека вдруг уступала место утонченному, манерному, предупредительному вельможе…

Она и боялась его и жалела (о, как бы хотелось узнатьспутникапоближе!). В охотнике на магов по имени Адриан, предпочитавшем странноватое прозвище Капканщик, скрывалась тайна. Воспоминания, которые он запрятал в такую глубину своей души, что они, видно, пугали его самого. Может, он и был когда-то этим вельможей и манера говорить — это отголоски прошлого? Ведь она — видящая, она смогла бы разгадать эту загадку, если бы… посмела. Но не хотелось влезать в душу Адриана. И страшно и неловко. Да и кто она такая? Девчонка. Хотя, если подумать, само слово — Капканщик — говорило о том, что еще не всё потухло в недрах его души. Адриан был склонен к самоиронии. Он — охотник, она — его капкан.

— Ты проголодалась? — спросил он.

— Да, — тихо ответила она, и, на секунду подняв на него робкие, обрамленные удивительно красивыми, выразительными ресницами, глаза, сказала чуть громче: — Да, очень. И устала.

Адриан кивнул.

— Сиди. Я сейчас.

И вышел, осторожно притворив жалобно заскрипевшую дверь. Они находились в захудалом постоялом дворе, где-то на задворках королевства Анната, где именно, Лив и не желала знать. Лив была видящей, хотя капкан — более точное наименование того, чем девушка занималась вот уже два года. Ее задача — не давать пользоваться «тайной стихией», как ее называли в идшуканте, магам, колдунам, ведунам и прочим. Тяжелая работа, требующая предельной концентрации внимания, постоянного напряжения и точного выполнения всех правил, которым она научилась в Батхосе — цитадели разрушителей Канга.

Лив расслабленно вздохнула. Теперь можно спокойно помечтать. Поговорить вслух. Сама с собой. Снова и снова выдумывать истории и их героев — бесстрашных рыцарей, прекрасных дам, магов, нищих, странников, да кого угодно! И тут же — вести диалоги, прикидываясь то тем, то этим, имитируя голоса, жесты, движения…

Бывало, Капканщик заставал ее врасплох, что дико смущало. Хуже всего — охотник делал вид, что ничего не замечает. До того, как попасть в идшуканту, и предстать перед этим ужасным стариком — камиллом Рогволодом, с тех пор игравшим роль главного злодея в ее переполненном красками мирке, — Лив не раз слышала от соседей в родном селе, что она немного… того. Перешептывания, слухи, даже мысли — девушка слышала их, видела, знала наперед все предрассудки, которые рождаются, когда толпа сталкивается с чем-то, выходящим за рамки обыденного. И эта предсказуемость, как ни странно, успокаивала и наполняла чувством сострадания к людям. Бедным и несчастным людям не дано то, чем она может пользоваться всецело. Мечтать.

Мечтать!

Нет, она безумна, упрямились они. Она одержима. Ведьма, гореть ей в аду. Рыжая бестия. Вся их ненависть, подозрительность растворялась в ее неуемной фантазии. Вдохновляла.