Дамам на все наплевать

— А вот почему. Письмо было написано от руки и мужским почерком. Я заметила, что в одном месте, где были слова «эта женщина», раньше было написано что-то другое, а потом стерто. При помощи лупы мне удалось разобрать, что раньше там были слова «моя жена».

— У вас сохранилось это письмо? — спросил я.

— Боюсь, что я потеряла его. Я встал.

— О'кей, леди, — сказал я ей. — Я верю тому, что вы мне рассказали, потому что я всегда верил красивым женщинам, но… я верю им только один раз. Если все, что вы сказали мне правда, то все о'кей! Если же нет, даю вам слово, я скоро узнаю истину, и тогда вам не поздоровится. А пока оставайтесь здесь и не забивайте печальными мыслями вашу прелестную головку. Может быть, что-то и прояснится в этом деле, но пока оно для меня словно шарада, разыгранная шиворот навыворот.

Она посмотрела на меня и улыбнулась. Глаза ее сверкали, и в них был какой-то вызывающий огонек, который мне очень нравится. Да и нервы у нее крепкие.

— Вы меня в чем-то подозреваете, — промолвила она. — С самого начала, как только начался разговор, я поняла, что вы ведете к одному: хотите впутать меня в дело с фальшивыми облигациями. Может быть, потом вы обвините меня еще и в том, что это я убила Грэнворта? Ведь вы страшно волевой и твердый человек, мистер Кошен.

— Вы чертовски правы, милочка моя. А что хорошего в парне, у которого нет воли и упорства? Что же касается вас, то я считаю, что вы просто прелесть. Немного я видел женщин, подобных вам. У вас есть класс, если вы понимаете, что я имею в виду. Мне нравится, как вы держитесь, говорите. Если хотите знать, мне очень жаль, что вы влюблены в Мэлони. Я сам бы с удовольствием поухаживал за такой дамой, как вы. Но, к сожалению, у вас есть Мэлони. Мне нужно выполнять свою работу, и я ее должен выполнить, даже если это вам не понравится. А пока до свидания, до скорой встречи.

Я спустился с террасы и направился вокруг дома к своей машине. Я до того устал, что у меня даже в глазах все стало двоиться. Денек выдался тяжелый, надо поскорее возвращаться к себе в отель и прямо в постель.

Я отъехал от гасиенды примерно миль на пять и как раз, когда я проезжал место, где дорога немного сужается и на пригорке перед кустарником стоит огромное дерево, кто-то выстрелил в меня. Пуля ударила в рулевую баранку, отскочила от нее и пробила ветровое стекло.

Я решил разыграть номер. Резко нажал на тормоза, вывернул руль и направил машину прямо в кусты кактусов, как будто меня подстрелили. Потом повалился на руль и остался в этой позе, приоткрыв один глаз.

Я прождал три-четыре минуты. Наконец из кустарника освещенный лунным светом вышел человек. Я выскочил из машины и бросился к нему. Он побежал, и, надо сказать, бегать этот парень умел. Я прекратил погоню, вернулся к машине, вывел ее на дорогу и с максимальной скоростью помчался обратно на гасиенду Алтмира.

Приехав туда, я спросил, здесь ли Фернандес. Мне сказали, что на гасиенде его нет, и, возможно, сегодня он сюда не вернется. Я разыскал Перейру и потребовал у него адрес Фернандеса. Он сказал, что дом его как раз у дороги на Индио. Разузнав подробнее, где именно это место, я быстро поехал туда.

Вскоре показался и дом Фернандеса. Это был белый коттедж, стоящий примерно в 50 ярдах от шоссе, окруженный забором из белого камня. Я поставил машину у обочины дороги и направился к дому. Заглянул в окно. В комнате сидел не кто иной, как сам Фернандес, с сигаретой во рту и со стаканом виски в руке.

Я постучал в дверь. Он подошел и открыл ее.

— Что тебе надо, фараон? — грубо спросил он.

— Мне надо, чтобы ты вошел обратно в комнату и заткнулся, — ответил я. — Для меня ты просто вонючий подонок, и, если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь номер, учти, тебе здорово от меня достанется.

Он вошел в комнату, я за ним. Он подвинул мне стул, я сел и осмотрелся.

Симпатичное местечко. Изящная мебель, но повсюду огромное количество бутылок. Я закурил сигарету и посмотрел на Фернандеса. Он стоял у камина и в упор смотрел на меня.

Отвратительный тип! С удовольствием проехался бы по его физиономии землечерпалкой, чтобы он не воображал себя таким красавцем.

У меня была определенная идея насчет того, какую сцену я с ним сейчас разыграю. Нет на свете такого мошенника, с которым нельзя было бы договориться, потому что любой мошенник считает себя таким умником, что даже не представляет себе, как это он вдруг может проиграть в каком-нибудь деле.

— Слушай, Фернандес, — начал я. — Кажется, моя личность здесь не очень-то популярна. Кто-то хотел даже меня сегодня пристрелить по дороге с гасиенды в Палм Спрингс. Но оказался плохим стрелком. Пуля попала в рулевое колесо и пробила ветровое стекло. Только и всего. Тебе, конечно, ничего об этом неизвестно?

Он посмотрел на меня так, как будто был страшно удивлен.

— Не думаешь же ты, что я такой дурак, чтобы стрелять в тебя? — сказал он. — Какая мне польза убить тебя? Скажи?

— Не знаю, какая, но тем не менее кто-то хотел сегодня прикончить меня. Может быть, это Перейра?

— Не знаю, — сказал он. — А зачем ему убивать тебя?