Дама в черном

Даже обед он попросил принести ему туда. Остальные сели обедать в половине девятого в зале Волчицы. Робер Дарзак, пришедший из комнаты старого Боба, заявил, что последний не хочет есть. Эдит, беспокоясь о здоровье старика, сейчас же отправилась в Круглую башню. Она не захотела, чтобы Артур Ранс сопровождал ее; у них, по-видимому, были весьма натянутые отношения. Во время этих пререканий вошла дама в черном под руку с профессором Станжерсоном. Матильда посмотрела на меня с трогательным упреком. Она не сводила с меня взгляда. Никто ничего не ел. Артур Ранс не мог оторвать глаз от дамы в черном. Все окна были открыты, и все-таки мы задыхались. Сверкнула молния, за ней раздался страшный удар грома, и наконец начался ливень. У присутствующих вырвался вздох облегчения. Эдит вернулась как раз вовремя — она не попала под страшный дождь, который грозил затопить весь полуостров.

Эдит оживленно начала рассказывать про старого Боба: когда она пришла в его комнату, он сидел за письменным столом, сгорбившись и обхватив голову руками. Старик упорно не отрывал рук от ушей и не отвечал на ее вопросы. Тогда она легонько ткнула его булавкой с рубиновой головкой, которой обыкновенно закалывала складки легкого шарфа, наброшенного на плечи. Он зарычал, вырвал у нее эту булавку и с яростью швырнул на стол. Затем, он прикрикнул, да так грубо, как еще никогда не говорил с ней:

– Госпожа племянница, оставьте меня в покое!

Эдит была настолько обижена этим тоном, что вышла, не прибавив ни слова и пообещав себе, что ноги ее не будет в этот вечер в Круглой башне. Выходя оттуда, она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на своего дядю, и остолбенела от того, что увидела. Череп валялся на столе старого Боба с выпавшей челюстью, весь в крови, а ее дядя, всегда обращавшийся с древностью очень деликатно, плевал на него! Ей стало страшно, и она убежала.

Робер Дарзак успокоил Эдит, заверив ее, что череп старого Боба был на самом деле вымазан не кровью, а краской. Я первый встал из-за стола, чтобы поспешить к Рультабию, а также чтобы уйти от взгляда Матильды. Зачем дама в черном приходила в мою комнату? Мне предстояло очень скоро это узнать.

Когда я вышел, молнии сверкали над моей головой, а дождь лил с удвоенной силой. Одним прыжком я оказался под воротами. Рультабия не было! Я нашел его на террасе ВII: он наблюдал за дверью в Квадратную башню и совершенно вымок под проливным дождем. Я потряс его за плечо и попытался увести под ворота.

– Пусти меня! — воскликнул он. — Пусти же! Это потоп! Ах, как хорошо! Как прекрасен этот небесный гнев! У тебя нет желания заглушить своим криком гром? А я буду кричать, слушай! Я кричу!.. Я кричу!.. Го-го-го!.. Громче грома!.. Его уже не слышно!..

И он принялся кричать в ночную тьму, заглушая шум дождя и волн дикими воплями. На этот раз я серьезно испугался, что он потерял рассудок. Увы! Бедное дитя изливало в этих бессознательных криках сжигавшую его жестокую муку, пламя которой он не мог потушить в своем героическом сердце, муку быть сыном Ларсана!

Я резко обернулся, так как кто-то схватил меня за руку и темная фигура приникла ко мне среди бури:

– Где он?.. Где он?..

Это была Матильда Дарзак, которая также искала Рультабия. Новый удар молнии осветил нас. Рультабий, охваченный страданием, выкрикивал свои «Го-го!», которые, казалось, вот-вот разорвут ему грудь. Она услышала его. Мы промокли насквозь: дождь и море обдавали нас целыми потоками воды. Юбка госпожи Дарзак хлопала в темноте, как черный флаг, и обвивалась вокруг моих ног. Я вынужден был поддержать несчастную, так как чувствовал, что она вот-вот лишится чувств.