Читаем Дама с рубинами. Совиный дом полностью

– Здесь довольно пустынно в такую погоду, – заговорил он наконец. – Мы никого не встретили на большой дороге, кроме вашей сестры, милый барон. Решительная женщина шла в ватерпуфе[14], под зонтиком по пустынному мокрому шоссе с таким удовольствием, как будто было прекрасное майское утро. Вероятно, она направлялась к Совиному дому, потому что повернула направо.

– Наверное, так, ваше высочество, никакая непогода не может помешать ей навестить свою кузину.

Герцог взял украшенную гербом чашку.

– Завидую! – сказал он вполголоса и положил огромный кусок сахара в душистый напиток.

– Здоровью, ваше высочество? Действительно, все Герольды не знают, что такое недомогание. У нас, как говорят, нервы из стали и кости крепкие, как у слона.

– Совершенно верно, это я и хотел сказать, – подтвердил герцог.

Он поспешно допил свой чай и спросил:

– У тебя теперь модно сидеть в темноте, Лизель? Прежде ты непременно требовала света.

– Фрейлейн Клодина фон Герольд, – доложила старая фрейлина.

В то же самое время зашелестело шелковое платье, сквозь густые сумерки прошла женская фигура и слегка дрожащий голос произнес:

– Ваше высочество, вы приказали…

– Ах, моя милая Клодина! – воскликнула обрадованная герцогиня и указала на кресло. – Моя нетерпеливая просьба ведь не помешала вам?

Зажгли люстры, и огонь, смягченный матовыми колпаками, залил мягким светом темно-красную комнату и всех сидящих у камина.

Герцог и барон Нейгауз встали. Оба с удивлением смотрели на девушку. Глаза его высочества сверкнули на мгновение, потом его лицо снова стало апатичным. На лбу барона прорезалась мрачная складка, но быстро исчезла. Клодина стояла около герцогини, простое черное шелковое платье красиво обрисовывало ее точеную фигуру, но в лице не было ни кровинки. Она низко поклонилась герцогине и посмотрела на нее.

Та указала на придвинутое к камину кресло, заговорила о приятной вечерней беседе и спросила, не озябла ли Клодина, раз так бледна. Она протянула девушке хрустальный флакон:

– Лишь несколько капель, дорогая Клодина, немного арака согреет вас после сырого воздуха.

Герцог больше не садился. Он стоял у камина и, казалось, с интересом следил за движениями старой фрейлины, которая приблизилась к своей повелительнице с корзинкой, наполненной пестрыми клубками шерсти, и снова отошла, потому что та отстранила ее рукой.

Он ни слова не вставил в разговор, в который герцогиня втянула и Лотаря. Барон стоял за креслом Клодины, напротив герцога, и отвечал странным голосом, как будто что-то происходило в его душе, мешая ему произносить слова.

– Нас ждет ломбер, – сказал герцог, поцеловал жену в лоб и с легким поклоном прошел мимо Клодины в сопровождении Лотаря.

– Милейшая Катценштейн, – сказала герцогиня, – я знаю, вы хотели писать письма, так, пожалуйста, идите. Вы видите, я в приятнейшем обществе. Прикажите опустить шторы, убрать чай и пододвинуть сюда мою кушетку – мне так хорошо у камина, несмотря на то что по календарю сегодня шестое июня. И, милая Катценштейн, лампу к роялю… Вы ведь споете? – обратилась она к Клодине.

– Если ваше высочество прикажет…

– Я прошу вас. Но сперва поболтаем.

Молодая женщина, лежа на кушетке, с очаровательной любезностью старалась разговорить свою тихую гостью, но ту что-то стесняло.

Ей казалось, что в этом искусственно нагретом воздухе она задохнется от воспоминаний о прошлом, кричавшем из каждого угла, из каждого лепного украшения. Здесь, в этой большой прекрасной комнате, в детстве ей и Иоахиму дарили подарки на Рождество, здесь проходила маленькая танцевальная вечеринка, когда ей исполнилось восемнадцать лет; здесь же она со слезами, в глубоком трауре, встретила брата с молодой женой, в то время как тело умершего отца лежало внизу. Один из ее углов превратили в сад, где под гранатовыми деревьями была расставлена мебель, чтобы жене Иоахима было не так грустно в северной стране. Цветы граната, по мнению Клодины, должны были послужить приветом из ее далекого отечества, но они только вызвали слезы на глазах испанки. «Ох, как малы эти цветы и какой у них болезненный вид!» – жалостливо воскликнула она. Тяжелым было то время…

Клодина вернулась к действительности будто из глубокого сна – голос герцогини пробудил ее, она подняла глаза, полные такой печали, что герцогиня на мгновение онемела, потом робко взяла руку молодой девушки и пожала ее.

– Ах, я совсем забыла, что вам должно быть горько войти чужой в свой родной дом!

Эти слова прозвучали так задушевно, так мягко, и маленькая рука гладила ее руку так ласково, что Клодина отвернулась, стараясь скрыть слезы, наполнившие ее глаза.

– Поплачьте, от этого становится легче, – просто сказала герцогиня.

Клодина покачала головой, пытаясь успокоиться, но это ей плохо удалось. Волнение никак не могло улечься, и ко всему еще доброта этой женщины…

– Простите, ваше высочество. Простите, – выговорила она наконец. – Позвольте мне удалиться, я чувствую, что сегодня не смогу составить вам компанию.

Перейти на страницу:

Все книги серии Марлитт, Евгения. Сборники

Похожие книги