Дальше самых далеких звезд

Он заговорил, и стены каюты словно раздвинулись. Плыли в ней галактики, подобные спиралям, плоским дискам или шаровым облакам, сияли звезды – синие, красные, золотые, опускались на планеты корабли, то в знойную каменистую пустыню, то на покрытое льдом плоскогорье, то на засыпанный пеплом пятачок, выжженный в дремучем лесу. Под небесами, низкими и хмурыми или походившими на купол из голубого хрусталя, шли люди, двое, трое, редко – четверо; тускло блестела броня, блики света скользили по шлемам и лицевым щиткам, покачивались у пояса клинки, темнел за плечом ствол разрядника. Будто тихая песня звучала в каюте: названия звезд и планет, имена Охотников, живых или погибших, повесть о свершенном, сага о деяниях и смерти храбрецов, об их удачах и потерях…

В окне-экране возникло лицо мальчишки – внимательные серые глаза, светлый хохолок волос, полуоткрытый рот, смуглая кожа. Он слушал как зачарованный, не прерывая и не переспрашивая.

Глава 6 Серебристая Пыль

Прыжок, еще прыжок… Передышка – три дня для расчета трассы от Галактики Эллипс до Галактики Темных Облаков. Далеко, уже далеко – ни с Авалона, ни с Земли этих звездных ассоциаций не увидишь.

Прыжок, прыжок, прыжок… Мимо Галактики Пяти Спиралей, где кружится у своего светила теплый мир Опеншо, мимо Галактики Пехана с торопливой планетой Шесть с Половиной, мимо Галактики Цефеид, где Калеб прежде не бывал. Все дальше и дальше, к границам Распада… Но расстояние до них все еще так огромно, что разум не может его объять.

Иногда экипаж встречался в оранжерее для совместных трапез. Прошло двадцать шесть стандартных суток, и скука давала знать о себе; лабораторные приборы были установлены, материалы о Борге просмотрены не раз, тесный мирок корабля изучен от рубки до трюмов, и других занятий не предвиделось. Конечно, оставались еще музыка, иллюзии и программируемые цветные сны, обычные развлечения в долгом полете, но встреч и бесед с живыми людьми они не заменяли. Постепенно атмосфера на борту делалась теплее; Аригато Оэ уже не бросал косых взглядов в сторону монаха, доктор Кхан не морщилась при виде Охотника, а Калеб не пытался выяснить, как поживает Десмонд без селезенки и прямой кишки. Хотя некая тайна тут присутствовала – кушал ксенобиолог с аппетитом, хорошо кушал, а вот как облегчался?..

Воистину лучший способ не портить жизнь себе и окружающим – политика взаимных уступок. Когда брат Хакко стал читать молитву перед трапезой, Охотник и авалонцы сделали вид, что ничего не замечают, но не коснулись пищи, пока над столом не простерлась благословляющая длань. Калеб не заглядывал в оранжерею, когда антрополог плескалась в бассейне, и погружался в воду только в компании с дуайеном. Доктор Кхан это оценила и как-то даже улыбнулась ему, хотя без особого желания. Монах больше не старался выяснить, зачем экспедиции Охотник, сидел у стола рядом с Калебом, в споры не лез и с доброжелательным видом советовал Дайане попробовать салат из офирской капусты, очень полезной для женщин. Аригато Оэ не поминал о Шамбале, Десмонд не пытался дать справку о монастырских бесчинствах, Калеб глядел на доктора Кхан гораздо реже, чем хотелось, а брат Хакко сообщил, что дважды в день возносит молитвы Святым Бозонам об успехе экспедиции.

Обычно они ужинали впятером, так как капитан, единственный на борту, был занят неотложными делами. Седьмой прыжок вывел их к окраине Галактики Серебристой Пыли, где вращалась под светом жаркой голубой звезды планета Пьяная Топь, средоточие всяческих бед и несчастий. За сорок тысячелетий этот мир неоднократно подвергался глобальным катастрофам, связанным с падением астероидов и визитами комет; последнее из таких событий не оставило камня на камне от процветающей цивилизации, превратив материки в болота, а океаны – в заросшие бурыми водорослями лужи. На Пьяной Топи расплодились насекомые, змеи и ящерицы, морские воды заполонили ракообразные, аборигены стали дикарями, охотниками на ползучих гадов и другую нечисть. Транспорты Торговой Корпорации и Лиги Свободных Путников обходили ее стороной, Корпус Защиты Среды Обитания пытался ее очистить, но пока успехи были скромными.

Брат Хакко, вытащив алый овальный кристалл и бережно держа его в ладонях, принялся бормотать молитву Творящему Бозону. «Ты, владыка пространства и звезд, – разобрал Калеб, – Ты, повелитель Времени и господин Пустоты… Яви милость детям Твоим… сохрани их от грехов и горестей… даруй Свет и Жизнь… благослови их хлеб и воду…» Хлеб и вода, а точнее каша, сухари, офирская капуста и кислый сок, были излюбленной пищей монаха; он не притрагивался к мясу, рыбе, фруктам и вину. Калеб объяснял такую диету отсутствием искушений; вряд ли бесполый адепт мог оценить прелести доктора Кхан, ее стройные ножки, грудь и губы, подобные цветку.