Дальше фронта

Есть руководство, то есть он сам и его заместитель — Уваров, а также вводится должность помощника по хозяйственной части, на которую назначается подпоручик Шаумян. Единственный из всех участников прошлого рейда, он был произведен, в некоторое нарушение обычаев, в следующий чин. Скорее всего, просто для того, чтобы предоставить ему возможность дальнейшего продвижения по службе. Обычные прапорщики такого шанса были лишены.

Левон, пользуясь допущенной Ляховым свободой обсуждения, сам на нее напросился. Он сообщил, что боевые и тактические способности его самые средние. Но в том, что касается общения со всякого рода снабженцами, сообразительности в торговых и иных подобных делах, природной сметливости, прочих господ офицеров значительно превосходит.

— Еще во времена Екатерины Великой и достославного Потемкина моих предков специальным указом, в числе двухсот семей, переселили из Эривани на Азово-Моздокскую линию в целях организации снабжения вновь создаваемых крепостей, развития ремесел и торговли. Где мы и процвели к своей и государственной пользе. Вот говорят — евреи, евреи! Да мы ж не хуже, только поскромнее немножко. Не думайте, господин полковник, я ведь просто исходя из интересов дела. Воевать придется — будем, а в остальное время… Вы же хотите, чтобы все у нас было хорошо? Я тут уже кое-кого из наших нашел…

Возражений ни у Ляхова, ни у Уварова не было. Одновременно решили, что прочие офицеры будут использоваться «для особых поручений», по мере необходимости и с учетом их личных качеств и требований момента.

— Я сумел добиться у полковника Тарханова прямого подтверждения собственных прав полной экстерриториальности, — сообщил Ляхов. — В том смысле, что любые формирования и подразделения армии и иных ведомств на сопредельной территории будут выполнять все мои приказы, относящиеся к заданию. Мы же в своих действиях не подотчетны никому. Но это и на вас, господа, возлагает соответствующие обязанности и особую ответственность. А теперь, Валерий Павлович, пригласите сюда и остальных наших коллег, чтобы они не почувствовали себя ущемленными. Мол, со штурмгвардейцами совещаются, а нас игнорируют.

— Не почувствуют, Вадим Петрович. Я ведь сам «печенег» уже целый месяц, так что могу представлять их интересы.

— Вы пока свободны, — сказал он офицерам. — Озаботьтесь ужином, Левон, а мы с господином полковником еще немного побеседуем… И не болтайте там, о чем у нас речь шла. Когда нужно будет, я сам все скажу.

Офицеры вышли, притворив за собой толстую и вполне звуконепроницаемую дверь.

— Простите меня, конечно, господин полковник, но как ваш заместитель по строевой части не могу не попросить о следующем… — Уваров достал из мятой пачки собственную папиросу. — Старайтесь произносить фразы, имеющие императивный характер либо наедине со мной, либо после тщательного обдумывания.

Вообще-то сказано это было несколько дерзко. Но Ляхов давно на такие мелочи внимания не обращал, поскольку сам дерзил начальству сверх всякой меры. Просто заинтересовался, как штабс-капитан разовьет свою посылку. Сумеет сделать это убедительно — молодец, нет — получит по ушам.

— Потому что вы, господин полковник, при всем моем уважении к вашим наградам и заслугам, все ж таки в настоящем строю мало служили, я ведь не ошибаюсь? А строевые офицеры — народ своеобразный. Иногда слишком много о себе понимающий и в любом случае готовый использовать любые промахи и оговорки начальства для собственной корысти и удовольствия.

Очень быстро они распознают, что вы по характеру человек мягкий и интеллигентный, и начнут вовсю этим пользоваться. А когда вы это почувствуете и начнете гайки закручивать, чтобы порядок навести, обидятся, поскольку сочтут, что вы нарушаете правила игры, пытаетесь отнять уже завоеванные ими законные права. В итоге — не нужные никому трения. Нормальный же строевой командир, даже унтер прирожденный (есть такие, мечта всякого офицера), интуитивно понимает, что, придя в новое подразделение, гайки нужно затянуть сразу и до упора. А уже потом, в меру необходимости и в виде величайшего одолжения, можно их помалу отпускать. Тогда личный состав будет прибывать в уверенности, что жизнь постоянно улучшается, а у вас всегда будет в распоряжении возможность поощрения, лично вам ничего не стоящая… Я понятно обосновал?

— Вполне. Отдаю дань уважения вашей стихийной психологии. Вот и применяйте ее в полную меру ваших дисциплинарных прав и обязанностей. Предоставляю вам полную свободу. Что же касается меня, то я, как командир-единоначальник, буду делать то же самое, в том числе и по отношению к вам. По возможности — наедине. Согласны? — и пристально посмотрел штабс-капитану в глаза.

— Так точно, господин полковник.

— А теперь поясните, почему вы сочли неуместным мое предложение пригласить для беседы остальных офицеров?

— Немножко рано, Вадим Петрович. Я сначала хотел, чтобы мы вместе с вами изучили их послужные списки и характеристики, затем хотя бы вчерне разработали проект боевого приказа и уже потом огласили его для всего личного состава.