Дальше фронта

Вряд ли его подбирали именно по этому принципу, профессионала при самой серенькой внешности узнать можно, а просто уродился такой. Но никак не кадровый сотрудник какой угодно спецслужбы, здесь Тарханов мог голову на отсечение дать.

Однако держится на удивление спокойно. Может, медикаменты действуют, а может, натура. Глубокий флегматик. В данный конкретный момент ничего не угрожает, вот и не нервничает зря. Придет время — поведет себя по обстановке.

При вопросе о памяти «больной» оживился.

— Страдаю, доктор, еще как страдаю. Как в себя в больнице пришел, все время спрашиваю, где я и как сюда попал…

— Ретроградная амнезия? — с полувопросом обратился Максим в пространство между Тархановым и пациентом.

— Бывает, что и она, — согласился Тарханов, — если по башке сильно трахнуть. А у него голова вроде без видимых повреждений…

— Если в шапке был, может, и без видимых. А что вы вообще помните? — обратился он непосредственно к пациенту.

— Как из Москвы выезжали, с друзьями на охоту, на Озерецкий кордон, на реке Воря…

— На чем ехали?

— На машине, понятное дело. Коней егерь должен был приготовить, там недалеко коневодческое хозяйство. До кордона добрались, выгрузились, все обсудили, договорились, сели обедать. Водки полстакана выпил, начал капустой закусывать. И все, больше ничего не помню, как отрезало… Это меня что, кто-нибудь из наших по пьянке подстрелил? Так я, если что, не в обиде. Всякое бывает. Ноги-то у меня как ходить будут?

«Больной» откинулся на подушку и полуприкрыл глаза.

Тарханов хотел было ответить слышанной от Ляхова цинической шуткой: «Да, но только под себя», однако воздержался.

— М-да, — протянул он, — это несколько меняет дело. Напоминает действие клофелина. А ведь анализов на посторонние вещества ему не делали, — сообщил он, полистав историю болезни. — Даже на алкоголь не делали. А после всех процедур, да через сутки теперь ничего и не найдешь.

— А мы все-таки поищем, Сергей Васильевич. Случай ведь трудный, тут все возможности надо учесть. — Максим закончил настройку и решил, что дурака валять хватит. Линия защиты пленного теперь ясна. Вряд ли он ее только сегодняшней ночью придумал. Вполне возможно, что все предусмотрительно проработано и замотивировано, свидетели найдутся, амнезию можно симулировать достаточно долго. По крайней мере, до тех пор, пока заказчики и организаторы не заметут все следы и предпримут обещанные этому человеку меры для его спасения.

А может, он такой фанатик, что на личное спасение и не надеется, камикадзе он, может быть.

Редко, но бывает.

— Короче, так, господин Беспамятный, мы с сочувствием относимся к вашему несчастью, но у нас, видите ли, тоже своя работа. Мы хоть и медики, но несколько другого профиля. Из тех, что вопреки распространенному правилу лечат не больного, а болезнь. А болезнь у вас тяжелая, зачастую — смертельная. И добро бы для вас, а то ведь для окружающих…

Лицо раненого выразило полнейшее недоумение:

— Заразное что-нибудь?

Нет, ну как играет! В его-то состоянии.

— До чрезвычайности, — ответил Тарханов участливо. — Называется — государственный терроризм. Чтобы не нарушать ваши конституционные права, официально довожу до вашего сведения, что вы подозреваетесь в покушении на жизнь высшего должностного лица в составе организованной группы, что влечет за собой наказание в виде смертной казни, лишении всех прав состояния и конфискации имущества. Чистосердечное признание и активное сотрудничество со следствием могут облегчить вашу участь, но, честно скажу, ненамного.

Допрашиваемый сначала впал в легкий ступор, после чего начал не столь возмущенно, как сбивчиво и испуганно доказывать, что этого не могло быть ни при каких обстоятельствах. Что он честный гражданин, за ним пятнадцать лет беспорочной службы, и если чего-нибудь и не помнит, так только за половину последних суток. За остальное же может ручаться головой и готов привлечь любое количество свидетелей своей невиновности и благонамеренности.

— Что же, будем разбираться, все проверим. Имя свое для начала назовите…

— Назову и имя, и все остальное. Постный, Иван Степанович. Бухгалтер управления городского электротранспорта. Проживаю на Плющихе, собственный дом. Меня и околоточный хорошо знает, и пристав. Я ему недавно прошение о выдаче заграничного паспорта подал…

Тарханов испытывал все большие сомнения, того ли, на самом-то деле, взяли? Хотя наличие собственного дома и не исключает преступных умыслов, в свое время генеральские сыновья и дочки в цареубийствах участвовали, Перовские, Ульяновы…

А вот накануне теракта прошение в полицию подавать, внимание к себе привлекать — это более чем непрофессионально. Да просто глупо, тем более что организация такого уровня могла бы заблаговременно своих членов любыми документами снабдить, минуя пристава по месту жительства.

Разве что господин Постный намеревался скрыться, не ставя в известность своих заказчиков и руководителей…