Далеко от неба

Вечер обозначился на глади озера отражением разноцветных разводов неба, среди которых преобладали тревожные красные и оранжевые тона. Лодка с Машей и Олегом наискось пересекла водное пространство заката и вошла в густую тень высоких скал, причудливо обрамлявших северный берег. Олег заглушил мотор, и лодка бесшумно заскользила к угловатому выступу небольшого мыса.

— Когда видишь такое, становится стыдно, что кто-то тебя называет художником, — щурясь на солнце, застрявшее в щетине прибрежного кедрача, сказал Олег.

— Почему? — не глядя на него, спросила Маша.

— Природа — единственный великий художник. Подражать ей — бессмысленно, переделывать по-своему — глупо, выдумывать — омерзительно.

— По-вашему, искусство не нужно?

— Оно всегда терпит поражение в борьбе с действительностью.

— Но ведь оно тоже действительность, нет? — полувопросительно-полуутвердительно сказала Маша.

— Копия, слепок, муляж, фотография, раскрашенная картинка. Это еще в лучшем случае. В худшем — отвратительное искажение. Отец Андрей прав: только икона способна сказать больше, чем природа. Потому что она из другого мира.

— Какого?

— Высшего.

— Он есть?

— А ты как думаешь?

— Если бы он был, люди бы знали об этом.

— Они знают.

— Ничего они не знают. Не хотят. Он им не нужен. Они его боятся и ненавидят.

Лодка ткнулась в берег, но Олег не торопился выпрыгивать на темные камни.

— Какой-то тревожный закат сегодня, — неуверенно сказал он, оглядываясь по сторонам.

— Обыкновенный, — не согласилась Маша и еще крепче прижала к себе карабин.

— Отсюда двинем пешком. Только дождемся, пока стемнеет.

— А лодка?

— Спрячем. Тут где-то пещера. Пещерка, углубление в скале. Рядом будешь стоять и не увидишь.

— Могли бы проехать до устья.

— Отец не советовал. Вернее, предложил сориентироваться по обстановке.

— Нормальная обстановка.

— Не знаю. Что-то не по себе.

— Чего вы боитесь?

— Я? Ничего. Боюсь — кто-нибудь нас увидит.

— Ну и что? Разве мы не можем ехать, куда хотим?

— Мы не можем, чтобы кто-то узнал, куда мы едем. Чтобы вообще нас видели. Строжайший приказ Романа Викентьевича. Иначе все сорвется.

— Что сорвется?

— Все, что он задумал.

— Неправильно задумал. Он там один, а мы прячемся, словно в чем-то виноваты.

— Не прячемся, а занимаем выгодную позицию. И он там не один.

— Она его обманет.

— Вообще-то я имел в виду не её, — сказал Олег, выскакивая на берег.

— Это все из-за меня? — тихо спросила Маша.

— Из-за тебя тоже.

— А еще из-за чего?

— Понимаешь… — Олег задумался. — Нельзя все время жить в страхе и унижении. Это непродуктивно и бессмысленно. Согласна?

— Согласна.

— Сиди здесь, а я пойду отыщу убежище для нашего плавсредства.

Он прихватил свое ружье, пошел вдоль берега и скоро исчез за большими камнями, тесно загромождавшими узкую прибрежную полосу.

Маша некоторое время сидела неподвижно, потом встала, с трудом подняла тяжелый рюкзак Олега, вытащила его на берег. Рядом положила мешок с палаткой. Потом оттолкнула лодку от берега, заскочила в неё, и когда берег отдалился на несколько метров, села к мотору и с силой рванула стартер. Мотор завелся сразу.

Выбежавший к самой воде Олег, увидел только, как, удаляясь, лодка растворяется в тревожном зареве заката.

* * *

У ворот дома Егора Рудых остановился милицейский уазик. Сашка, безуспешно пытавшийся запрячь большого, свирепого с виду пса в старенький трехколесный велосипед, оставил это увлекательное занятие и с интересом уставился на идущих через двор Чикина и Надежду.

— А деда на задание пошел, — сказал он, когда незваные гости проходили мимо.

— Куда-куда? — опередила Надежда раскрывшего было рот Чикина.

— Трактор забирать. Он все равно у них без дела стоит. Развалится скоро.

Надежда жестом остановила снова раскрывшего рот Чикина.

— Какой трактор, детка? У кого?

— У вздымщиков, — ответил за Сашку, появившийся на крыльце Ермаков. — Он им без надобности по причине двухмесячного беспробудного запоя, а Егору припасы на участок завозить, к охоте готовиться. Еще вопросы будут?

— Попрошу предъявить документы! — жестяным официальным голосом потребовал Чикин.

Ермаков улыбнулся, но взгляд его остался неприязненным и острым.

— Ты бы, майор, представился для начала. Мало ли какой конь с кокардой сюда припрется. Тут уже одни пытались допрос устраивать. Пришлось объяснить товарищам необоснованность их требований.

— Деда их в реку на телеге спустил, — прокомментировал Сашка.

Побагровевший Чикин потянулся было к кобуре, но, вовремя вспомнив, что ему недавно сообщили о загадочном постояльце Егора, вопросительно оглянулся на Надежду. Надежда подошла к Ермакову и протянула свое удостоверение: — Старший лейтенант Надежда Юрьевна Домнич. А это начальник нашего районного отделения Чикин Эдуард Дмитриевич.

— А у него самого что, язык отнялся? — спросил Ермаков, взяв удостоверение и делая вид, что внимательно его изучает.

— Ну, ты вот что… — шагнув к Ермакову, прохрипел Чикин. — Не посмотрю, что из области…