Далеко от неба

Да… Учитывая просьбу опытного и заслуженного таежника, орденоносца Юрия Анатольевича Шабалина, временно оставляем его здесь, на участке Дальний. Сколько вам потребуется времени на поиски, Юрий Анатольевич? Чтобы знать, когда за вами вернуться.

— Не беспокойтесь, дорогу знаю.

— Ну и ладненько. Счастливо оставаться. Остальные в путь. В путь, в путь…

* * *

Старший брат Василия, Виталий, только сейчас добравшийся до семейного участка, схоронясь в кустах горного стланика, с удивлением и растерянностью наблюдал за странной процессией, направлявшейся к разогревавшему мотор вертолету. Все идущие друг за другом были ему хорошо знакомы. Ненавистный Артист, Чикин, Проценко со своей понурой разоруженной командой, нагруженный кучей трофейного оружия дядя Егор, идущий позади всех с автоматом наизготовку его таинственный постоялец, выглядывавший из вертолета Василий… Не было только самого главного сейчас для него человека — Шабалина. Хотя вон он. Далеко позади. Судя по всему, наблюдает за происходящим и направляться к готовому уже взлететь вертолету не собирается.

«Интересно, за какие заслуги его здесь оставляют? Какую еще подлянку соорудил? За какую цену? В единственном он тут числе или нет? Если один, очень даже хорошо. Очень! Наконец-то!»

Вертолет тяжело и поначалу как-то неуверенно стал подниматься, но, поднявшись над хребтом, словно обрел новые силы, повернул к распластавшейся за хребтом бескрайней таежной равнине и, весело застрекотав, полетел на юг, к поселку.

Шабалин долго стоял неподвижно, глядя ему вслед, потом, тяжело ступая, медленно направился в сторону зимовья. Виталий, таясь, шел следом. Надо было выяснить, действительно ли Змей Горыныч остался один, не оставили ли кого в помощь?

Ни по пути, ни в зимовье никого не было. В зимовье Шабалин заходить не стал, остался сидеть, глубоко задумавшись, на пороге. Окончательно убедившись, что опасности никакой, Виталий вышел на открытое пространство и неторопливо направился к зимовью. Разглядев подходившего человека, Шабалин испуганно поднялся, но узнав, кто это, облегченно вздохнул и даже полунасмешливо-полуобрадованно ухмыльнулся:

— А мы не ждали вас, а вы приперлися. Эх, чуть бы пораньше.

— И что тогда? — спросил Виталий.

— Совсем по-другому повернуть можно было. Растерялись мужики. Брательник твой на испуг их взял. Да и эти еще пургу погнали. Стрельнул бы кого из них, совсем другое кино могло получиться.

— Интересное дело. Считаешь, я бы в Ваську стал стрелять, в братана?

— Еще как бы стал, когда припечет! Ваньке ты водяру мою на дорожку вручил, вот и здесь так же.

— Не знал я, что это за водяра была.

— Дурочку из себя не строй. Козе было понятно. Сам же говорил, что он все как есть описать хочет. В статье какой-то. Откуда узнал только?

— А то никто не знал.

— Может, и знали, только молчали. А он разобраться грозился. Сам мне рассказал.

Кандея ты тоже правильно устранил.

— Это я ему за Райку присудил. Его сегодня хоронят.

— Он все равно не жилец уже был. Так что все по уму, без вариантов, как твой Василий любит выражаться.

— Без вариантов.

— Так и я об этом.

— Сделал он вас?

— Это мы еще будем поглядеть, кто кого сделал. У нас с тобой такие возможности открываются. Они, дураки, до сих пор не верят, что оно рядом. Только руку протянуть осталось. В двух шагах, Виталька, в двух шагах! Они сдуру план свой оставили, думали, не разберусь. Я только глянул — сразу допер. Я ведь здесь еще до того каждую заковыку обыскал. А то, что все поблизости, в голову не стукнуло. Вот и они не поверили. Мы теперь с тобой свою закладку устроим. Вдвоем, не одному, за два-три дня управимся. Чтобы полная потом возможность была.

— Какая?

— Другую жизнь начинать обустраивать.

— Какую «другую»?

— Самолично чтобы все решать. Полностью и целиком. Иметь такую возможность. Сам, а не шелупонь всякая. Понаехали на готовенькое. Васька твой туда же. Предлагал ему — давай вместе, не обижу.

— Не обидишь, говоришь? Сколько уже таких необиженных. Не считал?

— Ты чего, чего? — испуганно забормотал старик, увидев, что Виталий скидывает с плеча ружье. Потянулся было за своим, лежащим рядом, но не успел. В окрестной тишине выстрел прозвучал оглушительно. Прокатился затихающим эхом по окрестным

сопкам, спугнул застрекотавшую полетевшую прочь кедровку. Переждав некоторое время, Виталий подошел и, вглядываясь, наклонился над трупом, словно все еще не верил в случившееся. Сколько раз он пытался представить себе, как все это произойдет, когда наконец он вздохнет свободно, выпрямится, постарается поскорее все позабыть. Но сейчас легче почему-то не стало. Скорее, наоборот. Он вынул из руки Шабалина бумажку с планом, которую тот, похваляясь, достал было из кармана, и, не заходя в зимовье, пошел прочь. А Шабалин так и остался лежать на пороге, перегородив своим трупом вход в семейное зимовье Боковиковых.

* * *