Далеко от неба

— Образно говоря, это действительно был самый настоящий ад. Правда, ничего живого на Земле тогда еще не было. Она только готовилась стать такой, какой мы ее знаем. И вот вполне возможно, что именно в данной местности разлом земной коры оказался особенно глубоким, что и определило некоторые ее особенности. Мне приходилось слышать от бывалых людей, что такие места в Сибири не такая уж редкость. Видимо, сгущается в них какая-то неведомая нам еще энергия и каким-то образом воздействует на психику.

— Так черти — они завсегда отираются, где погаже и человеку невмоготу.

— Вот он! — вдруг тонким, не своим, голосом крикнул Никита, показывая дрожащей рукой в направлении густой тени, отбрасываемой причудливо выветренной скалой, которая на фоне дотлевающего заката напоминала силуэт огромной нахохлившейся птицы.

— Черт, что ли? — весело спросил молоденький казак, единственный из команды еще не обзаведшийся мужской растительностью на подвижном широкоскулом лице.

— Который следом шел, — прошептал побледневший Никита.

— Поблазнилось тебе, паря, — усмехнулся Кондрат. — Не хужей, чем мне давеча. Правильно, видать, господин топограф объясняет: все это от окружающей местности происходит. Больно уж муторно она на нутро воздействует.

— Тунгус наш тоже чегой-то учуял, — насторожился Иван Рудых, заметив, что орочон, сидевший у отдельного небольшого костерка, вскочил на ноги и торопливо пристраивает на сошник длинноствольное зверовое ружье, глядя в ту же сторону, куда показывал Никита.

Теперь уже все отчетливо услышали стук скатывающихся из-под чьих-то ног камней. Кто-то спускался с невидной за камнями седловины перевала. Казаки, вскочив на ноги, торопливо разобрали составленные пирамидой винтовки. Раздетый по пояс подъесаул, умывавшийся ледяной водой горного озерка, заметив движение среди казаков, выпрямился и крикнул: — Что там у вас? Что случилось?

— Не поверите, Александр Вениаминович, — нарочито громким голосом отозвался ротмистр. Держа наготове перехваченную у одного из казаков винтовку, он шагнул навстречу вышедшему из-за камней человеку. — Товарищ социал-революционер Зельдович собственной персоной прибыли удостовериться в нашем благополучном состоянии. Все ли мы живы-здоровы, не утерян ли ненароком так интересующий его груз?

Едва державшийся на ногах от усталости и голода Зельдович бросил к ногам ротмистра свой револьвер и, тяжело дыша, осел на камень около костра. После явно затянувшегося ожидания хоть каких-нибудь слов от неожиданного гостя ротмистр оттолкнул ногой лежавший на земле револьвер и присел на камень напротив Зельдовича.

— Интересно, на что вы все-таки рассчитывали, Яков Борисович? В одиночку, без надежных соратников по общему делу, глухой, неведомой тайгою, подвергаясь тысячам случайностей и опасностей… Надеялись перестрелять нас по одному? Но ведь вы, кажется, очень неважно стреляете, несмотря на свой солидный стаж организатора эксов? Или вы все-таки пришли сюда не один, и за этими камнями ожидают сигнала сагитированные вами на верную смерть боевики?

— Один шел, — поспешил успокоить всех орочон. — Не стал его стрелять, думал, сдохнет скоро. Шибко злой, однако. Один не хочет сдохнуть, сюда пришел.

— Будем надеяться, наш проводник не ошибся и товарищ Зельдович в настоящий момент являет собой единственный экземпляр некогда грозного боевого содружества. Хотя, признаться, теряюсь в догадках — каким непостижимым образом он сумел избегнуть неизбежной кары своих товарищей по оружию, а затем и нас настигнуть?

Спекшиеся, почерневшие губы Зельдовича задрожали в бессильной попытке выдавить какие-то слова. Подошедший командир отряда брезгливо поморщился, глядя на его измочаленную, оборванную, несуразную фигуру, и приказал: — Напоить, накормить, глаз не спускать. Караул усилить. А в остальном — как вы решите, Николай Александрович. Мое мнение — лишняя забота и лишний рот совершенно ни к чему. Один Бог ведает, что там внизу.

Подъесаул повернулся в сторону последней полоски закатного света, под которой были уже почти неразличимы долина и дальняя цепь гор, еще совсем недавно отчетливо рисовавшихся в зеленоватом сумраке неба.

— Сомневаетесь… что… благополучно… достигните? — выдавил наконец Зельдович, замолкая на несколько секунд после каждого произнесенного слова.

— Сомневаюсь в необходимости вашего присутствия рядом с нами, — повысил голос подъесаул, и эти его слова в наступившей почти противоестественной окрестной тишине прозвучали как приговор.

— Я… Я, собственно, предупредить… — по-прежнему с трудом выговаривая каждое слово, просипел Зельдович. — Мы предвидели подобный вариант… Что отобьетесь, уйдете… Верстах в шестидесяти от Читы ваш отряд поджидает вторая боевая группа.

— И вы поспешали за нами, чтобы великодушно поделиться этими сведениями? — скривив ироничной полуулыбкой губы, спросил ротмистр.

— Их двух зол предпочел меньшее. Останься я там, давно уже был бы трупом. Вы, может, и не расстреляете, а там на куски резать будут. А потом и съедят, пожалуй.