Далеко ли до будущего?

С неопровержимой наглядностью — но и без дидактического нажима — выступа­ет в финале романа мысль о жестоком несоответствии индивидуализма как ми­роощущения современному состоянию мира, о необходимости усвоения нового, планетарного мышления всеми людьми, находящимися на борту "корабля по име­ни Земля".

Что ж, в этом и состоит одно из важней­ших свойств "феномена Стругацких" — они делают жгуче увлекательной, насущ­ной для нас социальную, этическую, фи­лософскую проблематику высокого уров­ня общности. Стругацкие умеют придать отвлеченным и абстрактным на первый взгляд категориям — будущее человече­ства, судьбы цивилизации, нравственная самостоятельность личности — живую плоть, претворить их в жизненную прак­тику своих героев. А средством "концеп­туализации" сюжетного материала в зре­лой прозе писателей все чаще становится ситуация выбора. Разумеется, выбор всег­да присутствовал в их произведениях, но поначалу — лишь на вспомогательном, "обиходном" уровне. Поворотной в этом смысле стала повесть "Улитка на склоне" (та ее часть, что была опубликована в сборнике фантастики "Эллинский сек­рет" в 1966 году), где ситуация выбора обретает психологическую осязаемость и определяет смысловую перспективу по­вествования.

Итак, Кандид, сотрудник биостанции, которая извне наблюдает за таинствен­ным Лесом, в результате аварии оказался в самом Лесу, среди его обитателей. Странный мир открывается его взгляду: здесь растительные и животные формы обладают повышенной биологической ак­тивностью, а вот люди вялы, апатичны и, очевидно, находятся на грани вырожде­ния. Лес все теснее сжимает свои кольца вокруг их убогих деревень.

Кандид упорно пытается добраться до биостанции и во время блужданий по Лесу наконец разрешает загадку этой ни на что не похожей жизни. Оказывается, рядом с вымирающими деревнями абори­генов существует цивилизация высокого уровня, цивилизация чисто женская. Проблему продолжения рода ее предста­вительницы решили с помощью партено­генеза — встречающегося в природе спо­соба однополового размножения. Эти женщины — Хозяйки Леса — научились повелевать разными биологическими фор­мами, поставили себе на службу живот­ных и насекомых, травы и деревья. Но одной из целей их рациональной и дина­мичной цивилизации стало устранение с пути прогресса "неперспективных" с эволюционной точки зрения видов, ис­правление "ошибок природы". К этим ошибкам они относят и мужскую часть населения Леса. Поэтому они и ведут исподволь наступление на деревни...

Казалось бы, Кандиду легче найти об­щий язык с Хозяйками Леса, склад мыш­ления которых гораздо ближе к его соб­ственному, чем примитивные психиче­ские механизмы жителей приютившей его деревни. К тому же контакт с ними дает надежду на возвращение к своим. Но Кандид почти без колебаний выбирает путь борьбы на стороне "соплеменни­ков", почти наверняка обреченных. И не только из благодарности к ним за свое спасение. Кандид решает: ему не по пути с природной закономерностью, даже с прогрессом, если их приходится оплачи­вать ценою гибели разумных существ, пусть слабых и плохо приспособленных. Цивилизация Хозяек Леса, может быть, изначально лишена гуманистических ос­нований, которые здесь "не действитель­ны". Но он-то, Кандид,— человек, и до­лжен делать свой выбор, исходя из систе­мы человеческих ценностей и норм.

В "Улитке на склоне" начинаются — если не хронологически, то по суще­ству — Стругацкие семидесятых. В их голосе заметно поубавилось мажорных нот, взгляд на мир стал трезвее и жестче. Действительность оказалась не слишком восприимчивой к императивам разума и нравственности, обнаружила свою "не­прозрачность", инерционность. Социаль­ное зло демонстрировало поразительную живучесть и способность к мимикрии. К тому же именно в это время стала на­глядно выявляться недостаточность ду­ховного багажа, с которым отправилось в жизнь поколение "младших научных сотрудников", поколение "бури и на­тиска". Слишком легко его нравственные устои размывались волнами моря житей­ского, слишком восприимчивыми оказа­лись многие его представители к энтро­пийным тенденциям: примирению с об­стоятельствами, уходу в частную жизнь, подчинению рутинным схемам поведе­ния. И творчество Стругацких по-своему откликается на это изменение общественно-психологической атмосферы. Оно все больше сосредоточивается на поиске на­дежных этических ориентиров в противо­речивом мире, где действуют законы ре­лятивистской механики. На смену пафосу первопроходчества, на смену полемиче­скому задору приходит энергия упорного, несуетного размышления, склонность к моделированию сложных нравственных коллизий.