Да, нет, возможно

Решено: мы разделимся и будем властвовать. Я положу стопку листовок на круглые столики у библиотеки, а Джейми убедит охранников разрешить ему оставить несколько штук на стойке регистрации. Еще стопку я оставлю в дамском туалете. Воплотив задуманное в жизнь, мы встречаемся в коридоре. За углом – банкетный зал. Оттуда доносятся музыка и разговоры.

Когда я подхожу, Джейми стоит ко мне спиной и фотографирует плакат. Подойдя ближе, я вижу на нем раввина – Якоба Ротшильда – и цитату. «Нам не стоит просто стоять и с тревогой смотреть на то, как растет и ширится расовая ненависть, которая угрожает Югу».

– Он сказал это в 1948 году, больше полувека назад, – говорю я, остановившись рядом с Джейми.

– Ага…

– Поверить не могу. – Я качаю головой. – Какая-то часть меня считает, что, если достаточно долго трудиться и достаточно упорно сопротивляться, мы получим свое «долго и счастливо», но…

– Понимаю, – кивает Джейми. – Перемены – процесс медленный. Даже слишком медленный, если честно. Но разве у нас есть выбор? Нельзя же сидеть и ничего не делать. Нужно бороться изо всех сил, если мы хотим перемен.

Я разглядываю его профиль. Никогда раньше я не думала, что хочу перемен и готова за них бороться: обычно все как-то наоборот. Перемены всегда выбивают меня из колеи. Но этим летом их столько, что это напоминает цунами: волна за волной, – пока не начинает казаться, будто ничего уже и не осталось, все смыло. И все же сейчас я смотрю на Джейми и улыбаюсь. Он прав. Иногда перемены – к лучшему.

Из храма мы выходим через боковую дверь. Тут так тихо и спокойно. С парковки открывается прекрасный вид. Пробки и толпы иногда заставляют меня забыть, насколько на самом деле красива Атланта. Небоскребы, зеленые деревья на горизонте, теплые лучи солнца, касающиеся нашей кожи. Я присаживаюсь на багажник Альфи. Джейми запрыгивает туда же и садится рядом: наши колени то и дело соприкасаются. Минуту мы сидим в уютной тишине.

Потом Джейми достает телефон и начинает нажимать на кнопки.

– Плакат выкладываешь?

– Ага. – Он поднимает глаза и улыбается. – Приобщаюсь к достижениям современного мира.

– Современный мир рад тебе.

– Спасибо, что приняла запрос. Теперь у меня двое подписчиков.

– Продолжай выкладывать фотографии, и у тебя их будет столько же, сколько у меня!

– Пятнадцать?

– Именно. Правильное целеполагание! – усмехаюсь я. – Но если серьезно, поверить не могу, что ты выложил тот дурацкий снимок, который сделал после нашей встречи с Россумом.

– Ты на нем такая милая!

– Фу, – морщусь я. – Я выгляжу безумной фанаткой.

– Не могу тебя осуждать. Это же был Россум!

– Тоже верно, – киваю я. – После всего плохого, с чем нам пришлось столкнуться, здорово было наконец встретить человека, ради которого все это затевалось.

– Я рад, что тебе он понравился. И спасибо, что пришла на бат-мицву.

– Ни за что бы не пропустила такую возможность, – говорю я. – Хотя подружки Софи, конечно… своеобразные.

– О да! Мэдди из них самая… своеобразная.

– Я тебе уже говорила: она влюблена в тебя, вот и все.

– Нет, – быстро возражает Джейми. – Она такая всегда.

– Уж поверь. Я всегда распознаю влюбленность.

Джейми краснеет. Я толкаю его плечом и смеюсь. Он такой милый, но даже не подозревает об этом.

– У меня после средней школы травма, – говорит он. – Думаю, именно поэтому мне даже находиться рядом с детьми этого возраста страшно.

– Вряд ли на этом свете есть человек, вспоминающий среднюю школу с нежностью.

– Софи. Возможно. Она дружит абсолютно со всеми.

– Ничего себе!

– Она бесстрашная. Не беспокоится о том, что о ней думают другие.

– Прямая противоположность тому, какой была я.

– Шутишь? Это ведь ты забиралась на крутящуюся штуку в «Прыжке» и делала на ней трюки, которым Цирк дю Солей позавидует. Половина детей на площадке собиралась на тебя посмотреть.

– Да перестань! Не было такого!

– Было. Думаю, у мамы даже чек на телефоне найдется. Было очень здорово.

– Ладно. Но все это я вытворяла в пять лет… в средней школе все иначе. Там было ужасно. Знаешь, бывают такие йогурты в пластиковых пакетиках, которые нужно выдавливать, чтобы съесть? Мама положила мне с собой один такой в первый учебный день в шестом классе, и я как-то умудрилась выдавить на себя сразу весь пакетик. Меня еще неделю дразнили.

– Ха, любитель! – фыркает Джейми. – Познакомься с профессионалом: я пригласил девочку, в которую был влюблен, на медленный танец во время Зимнего бала, но так волновался, что в итоге позвал ее на медлянец. И над этим до сих пор смеются.

– А что не так с медлянцем? По-моему, миру нужно такое слово! И чтобы оно обозначало румянец, который медленно появляется на щеках, когда романтический момент все длится и длится.

Джейми смотрит на меня, но я не могу прочитать его выражение лица.

– Что-то не так? – Я пожимаю ему руку. – Ты в порядке?

Он не отвечает, но по тому, как он кусает губу, глядя на меня, я понимаю: сейчас в его голове проносится целый вихрь мыслей.

– Просто, – говорит он наконец, – ты первая, кто услышал эту историю и не рассмеялся.