d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Тайлер выбрал это произведение не случайно. Он как бы пытался сказать, что испытания Бонни — тяжелые, мрачные и болезненные, но они лишь подчеркивают грацию и внутреннюю силу Бонни Беннет, девушки, не знающей что такое справедливость. Чтец замолчал, а слушительница уловила посыл.

Сильно сжала кулаки.

Сжала зубы, что было силы.

Выкричала всю боль из грудной клетки.

А потом выдохнула, открыла глаза и, медленно поднявшись, взяла пачку сигарет. Она решила смешивать две вредные привычки: никотин и поэзию. И то и другое вредно для здоровья. И то и другое уж явно не излечат душевные травмы и не сотрут воспоминания.

Но подарят то, что так дорого в нашем мире: подарят драгоценное, неповторимое спокойствие. В спокойствии можно найти пристанище.

Бонни закурила, выше подняла подбородок и прохрипела:

— Прочти еще что-нибудь.

7.

В сушилке Елена воспользовалась феном и полотенцами. Там же предлагалось новое и чистое белье. Сальваторе предоставил деньги. Чуть позже Елена сидела за столиком с крепким чаем. Она смотрела на ярко желтый лимон, погружаясь в фрустрацию и больше не желая ни имитировать жизнь, ни бороться за нее. Все случившееся показалось ей глупостью, появилось омерзение и к самой себе, и к своему внешнему виду, и ко всей сегодняшней ночи.

— Тебе заказать что-нибудь? — он сидел рядом. Не напротив. Рядом. Внимательно смотрел и был так добр, что Гилберт даже на секунду отвлеклась от своих раздумий.

— Эм, нет, не надо, — она не желала смотреть на своего опекуна, боясь вновь того разряда. Сальваторе кивнул, сказал, что он пойдет к стойке взять чего-нибудь покрепче и скрылся.

Но причина его ухода была другая. Возле барной стойки сидела она: худая до безобразия с безупречной осанкой и с каким-то снисхождением во взгляде. В бесчувственном взоре отражалось высокомерие. Девушка, как кислота, растворяла все вокруг себя: настроение окружающих, напитки и шансы надеяться, что встречи с ней когда-нибудь прекратятся.

Сальваторе остановился возле девушки, заказав двойной виски. Сегодняшняя ночь — сплошная аномалия. Сюрреализм словно преследовал по пятам: какая-то нереальность общения с Еленой, ее странные замашки и приступы смены настроения, бассейн, а теперь еще и Хэрстедт. Может, это все-таки сон?

Сальваторе обернулся: Елена сидела на своем месте и глядела в никуда. Отлично, есть время для очередной словесной перепалки. Он обратил свой взгляд на Джоа. Красивая, грациозная и извращенная. От такой невозможно не потерять голову.

— Ты оставишь меня когда-нибудь в покое? — он спросил это тихо и спокойно. На сегодня у него чувств тоже не осталось. Ему хотелось скорее убраться отсюда: приходить сюда и приводить с собой Гилберт показалось уже плохой идеей. — Мы же обо всем переговорили…

— Она хорошенькая, — шатенка посмотрела в сторону несчастной, оценивающее разглядывая ее, — а главное, беззащитная. У вас получится страстный роман.

Сальваторе молчал. Подобные выпады у этой анорексички случались не раз: она вроде вела себя спокойно, а потом срывалась ни с того ни с сего. Деймон выжидающе молчал.

— Только я не думаю, что то спокойствие, которое она тебе дарит, тебя удовлетворит.

— Она дарит мне безумие, Джоа, — выплюнул Сальваторе. Его презрение в голосе и во взгляде влюбляло еще сильнее, и Хэрстедт снова переключила внимание на своего бывшего. Она всегда любила в нем его жесткость. — Ты ее совершенно не знаешь, черт тебя дери. Ни ты, ни уж тем более…

Тайлер. Деймон не договорил. Он замолчал, осознавая один ужасающий и леденящий кровь факт: он сблизился с Еленой настолько, насколько не должны сближаться враги. Глупо предполагать, что люди лучше узнают друг друга только если рассказывают друг другу откровенные истории. Нет, это лишь… Это позволяет узнать лишь внешнюю сторону человека.

Внутреннюю ты можешь познать через эмоции. Обнаженные, нескрываемые и сильные эмоции. Ты видишь слабости и желания, взгляды и приоритеты — ты видишь обнаженную душу, и таким образом уже смело говоришь, что этого человека никто кроме тебя не знает.

— Ладно, мне пора, — он взял виски, кинул купюру бармену и собирался было уходить, но Джоа резко соскочила, схватив Сальваторе за запястье. Мужчина остановился. Он внимательно оглядел бывшую и понял, что не осталось даже послевкусия. Исчезли все чувства.

— Я не надолго, — удивительно тихо прошептала она, вплотную придвинувшись к мужчине. — Мне надо сказать немного. И потом ты можешь идти к своей девочке, которая с тебя глаз не сводит.

Он посмотрел в сторону. Сконфузившись, Елена вздрогнула и тут же отвернулась. Она тоже была подавлена. Деймон отвернулся, усмехнулся, аккуратно выдернув руку из цепкой хватки. Джоа была красива, притягательна, сексуальна.

Но больше не желанна. И Сальваторе четко понимал, что эта девушка привлекает его как личность, как Джоанна Хэрстедт — человек со сложным и вспыльчивым характером, как давний друг, но не как женщина, с которой можно было бы остаться в холодную зимнюю ночь.