Code. Носители

С их последней встречи минула неделя. Гейл заглядывала дважды, но всякий раз Шинейд нарочно пряталась на кухне. Все по чуть-чуть возвращалось в наезженную колею: вот она все дальше и дальше от подруг, как в годы брака, становится затворницей. Даже Дун не пустила в гости – вдруг зайдет речь о Гейл?

– Можно я войду и поговорим? Всего на пару минут.

Гейл впустила ее не без колебаний. Прошли на кухню, где под разговоры пропустили не одну кружку травяного чая. Шинейд села где обычно, за барной стойкой, Гейл наполнила пестрый чайник кипятком. Букетик лег возле раковины.

– На той неделе я не просто так отказала тебе с Тейлор… – начала Шинейд. – Я правда хотела, но…

– Но?..

Можно было бы подделать свою легенду, да как язык повернется? Совесть не даст осквернить ложью страшную правду – да и от всемирного вранья без того уже было тошно. Настало короткое мгновение искренности. Не госсекреты же собралась выдавать, в конце концов…

– Я раньше была замужем, – начала Шинейд, устремив взгляд в окно. – Друг другу мы не подходили, в семье царил мрак. Я совсем недавно это поняла. И все же через несколько лет после свадьбы я забеременела. У меня к тому моменту случались выкидыши; после такого в любой момент ждешь беды. Пронесло!

На плечо Шинейд легла теплая рука подруги. От тихого сопения Тейлор в радионяне к горлу подкатил ком.

– Лили родилась в шесть сорок семь утра в понедельник после двадцати восьми часов схваток. Махонькая, еле-еле два кило. Наше – мое! – крохотное чудо, совершенство… Спустя пять недель после прихода в этот мир она его покинула. – Последние слова дались особенно трудно.

– Какое горе! – Гейл встала со стула и обняла Шинейд сзади за плечи.

Как же хотелось таких утешающих объятий в день смерти дочери… Не обняли. Ни муж, ни бригада реаниматологов, ни полиция.

Внезапно разговор прервала лязгнувшая ручка входной двери. Спустя мгновение на кухне возник Энтони; при виде гостьи он на мгновение стиснул зубы. Как знакомо! Реакция Дэниела на подруг Шинейд. В этом доме ей не рады.

– Ты не говорила, что ждешь гостей, – начал он.

– Не ждала. Я проходила мимо, – ответила Шинейд за подругу.

– У тебя… все хорошо? – Он в упор посмотрел на жену.

– Дай нам, пожалуйста, пару минут.

– Зачем?

– Мы разговариваем.

Энтони напрягся, явно посчитав, что разговор шел о нем. Спустя полминуты молчания Гейл извинилась одними глазами и увела мужа в гостиную к спящей Тейлор. Дверь закрылась… но радионяня продолжила работать.

– Меня уже из собственного дома гонят из-за нее? – прошипел Энтони.

– Мы обсуждали личное…

– Мы с тобой утром тоже. А потом ты закричала, что между нами все кончено, и бросилась вон. Чем она важнее наших проблем?

– Энтони, умоляю, хоть сейчас не начинай, – убито вздохнула Гейл. Тема явно больная.

– Что ты ей про нас сказала? – гнул свое Энтони.

– Ничего.

– Кому попало о нас ни слова, ясно?

– Сама разберусь, – огрызнулась Гейл.

– Значит, на мое мнение тебе уже плевать? Ну да, плевать, всегда так было…

Гейл пробубнила что-то под нос, и внезапно раздался шлепок. У Шинейд округлились глаза.

Энтони только что дал жене пощечину.

Первым желанием было ворваться в гостиную и отработать на нем пару приемов, сломать поднятую на жену руку, но в ушах зазвучали слова Карчевски: «Не подвергайте риску себя и свое положение. Миссия превыше всего!»

Дэниел не позволял себе распускать руки, зато изводил жену, ломая ее моральный дух на корню. Теперь же за соседней дверью бьют подругу – как остаться в стороне?

«Миссия превыше всего». Вот так. Сколь бы ни подмывало вмешаться, путь был один – вон из этого дома.

Собравшись с духом, Шинейд тихо выскользнула через черный ход и сквозь садик зашагала прочь в сторону поля с огромными ветряками. Внутри клокотало от самой себя же.

Дома она включила радио с поп-классикой и крутанула громкость на всю, лишь бы заглушить голос совести. Тут же по комнате поплыли цветные всполохи – только на удивление блеклые. Серые, черные, бурые. Давно такого не было.

О том, что в атмосфере домашнего насилия живет и малютка Тейлор, даже думать не хотелось. Невольно перед глазами возникла Лили. Шинейд все еще помнила каждый миллиметр на лице дочери.

С Лили с самого начала все было непросто. Первая неделя прошла гладко: малышка бо́льшую часть суток спала, подавая голос только от желания наполнить животик теплым молоком. На исходе второй недели рутина, с которой новоиспеченная мать уже свыклась, дала трещину, и Лили теперь время от времени непонятно почему плакала часами напролет. Ни на руках не утихала, ни у груди, ни в темной комнате, ни на прогулке; меняли подгузник – не помогало. Даже монотонный гул в машине не успокаивал. Шинейд дважды обращалась к врачу, но никаких патологий не обнаружилось.

На третью неделю без сна измученная Шинейд попросила о помощи безучастного Дэниела, однако вместо желанной поддержки тот засыпал жену упреками, почему это другие матери понимают нужды детей без слов, а Шинейд – нет. Да и как ему кормить Лили? Нет, уж лучше им с мамой вообще спать вдвоем в детской – так научатся чувствовать друг друга.