Coda in crescendo (СИ)

Эсминец качнуло на волне, и Габриэль Мондава ухватился за поручень, чтобы не потерять равновесия. Проклятый неповоротливый контейнеровоз с оборудованием для космодрома, эскортируемый "Скороходом" последние три дня для защиты от пиратов, наконец-то оказался под защитой паладарских боэй, и курьерское судно смогло развить полный ход. В лицо бил упругий ветер, мелкая дождевая морось смешивалась с солеными брызгами морской воды, вздымаемой форштевнем, под палубой мерно рокотал двигатель, и капитан второго класса наслаждался скоростью. Пусть он и сухопутная крыса, как не преминул указать капитан корабля в первые же минуты пребывания на борту, но море Габриэль любил всегда. Жаль, они уже почти прибыли. А может, и не жаль. Море морем, но за те полторы декады, что эсминец шел от Типпы через Цорех и Южный океан, однообразие корабельных интерьеров успело основательно надоесть всем пассажирам. Последний рывок — и они наконец-то достигнут дежурящей у Хёнкона эскадры. А дальше начнется хотя и рутинная, но осмысленная и полезная работа: перегрузка контейнера с шифровальным компьютером, распаковка, монтаж, тестирование… Собственно, самому Габриэлю ехать вовсе не требовалось: в монтаже он участия не принимает, поскольку не по чину возиться вместе с техниками-младшими офицерами, ремонт в полевых условиях сводится к замене блоков целиком, с чем справится даже самый тупой матрос, а инструктаж вполне мог бы провести кто-то другой. Но Габриэль настоял, чтобы отправили именно его. Начальству он вполне убедительно объяснил, что следить за обкаткой новой установки на месте гораздо надежнее, чем консультировать по дальней радиосвязи (и секретность, секретность нарушится, паладары обязательно перехватят и расшифруют!..), однако настоящим его мотивом являлось желание увидеть Университет.

Конечно, шифрование и расшифровка радиоперехвата тоже оставались любимым делом, которому капитан второго класса Мондава, на время пребывания на судне возведенный в ранг командора, мог посвящать восемнадцать часов в сутки. В Службе военной спецсвязи его ценили не только и не столько за знания и сообразительность (имелись среди его коллег и поумнее, и поэрудированнее), сколько за истовую преданность делу и неутомимость. А тут в пределах прямой видимости от кайтарской эскадры — флоты всех основных морских держав, и грех не совместить приятное с полезным, то есть экскурсию в Хёнкон с попыткой сломать чужие коды с помощью новой установки. Но все-таки главное — паладары. Хотя Габриэлю уже почти стукнуло сорок, он все еще сохранил почти подростковый романтизм и мечту когда-нибудь слетать в космос. Умом он понимал, что роль космонавта ему не светит, тем более что первые пилотируемые полеты прогнозировались не раньше, чем через пять, а то и семь лет. Но кто сказал, что мечта всей жизни должна быть реализуемой? Кроме того, он прекрасно помнил могучие компьютеры времен до Первого Удара, по сравнению с которым нынешний, собранный на пещерных интегральных схемах, не тянул даже на карманный калькулятор. Вдруг хоть одним глазком удастся дорваться до паладарской техники и сравнить ее с прежней человеческой? Тоже несбыточная мечта, конечно. Как показывал опыт предыдущего года, скрыть от паладаров принадлежность к разведке можно даже не пытаться. Ну, а кто в здравом уме допустит к важной технике чужого разведчика, пусть даже и дружественной державы? В общем, посмотреть на паладаров издалека, облизнуться, опробовать свою установку — и назад на том же эсминце. Или плюнуть на опостылевшее железное корыто и за свои деньги купить билеты на самолет. За два дня домой вернуться можно вместо декады.

По металлу палубы простучали шаги, и на поручень рядом оперся человек в черной рясе с белой вставкой в воротничке. На его макушке среди коротко стриженных, соль с перцем, волос поблескивала свежевыбритая тонзура из тех, что ранее капитан видел лишь на карикатурах. Отец Анатолио, чью фамилию Габриэль так и не узнал, вежливо поклонился, и капитан кивнул в ответ. Габриэль никогда не считал себя частью паствы Церкви Рассвета, относя себя к агностикам, и, в отличие от своих подчиненных, к попу относился без пиетета. Если здоровому мужику, явно бывшему военному, судя по выправке и некоторым специфическим словечкам в речи, хочется ходить в балахонистом платье и по каждому поводу осенять себя и окружающих косым знамением, пусть себе. Лишь бы с проповедями и поучениями не лез. Правда, зачем гражданский святой отец оказался на борту военного корабля, где уже имеется неформальный капеллан, по совместительству стрелок-наводчик, Габриэль не понимал. Но вот эту загадку ему разгадывать совершенно не хотелось. Раз пустили, значит, можно. Остальное побоку.

— Почти прибыли… — поп глубоко втянул воздух и резко выдохнул. — Хёнкон, да.