Чужой: Завет

Она напомнила себе, что точно не узнает ответов на эти вопросы, если не уберется из этого мира до того, как ее осеменит неизлечимый патоген, который продолжает жить на поверхности планеты.

Она уже собиралась наполнять последнюю бутыль, когда какое-то движение привлекло ее внимание. Некое подобие занавесок, сделанных из прозрачного неизвестного материала, обрамляло нижнюю часть стен. Порывы сквозняка, возникающие из-за того, что смешивался горячий воздух из верхней части комнаты и холод от падающей воды, время от времени приподнимали ткань. В этом движении не было ничего, что могло бы привлечь ее внимание. И действительно – ее взволновало не это.

То, что на самом деле заставило ее всмотреться в драпировки – когда одна из них приподнялась, за ней обнаружилась ниша.

Наполнив последнюю бутылку и осторожно отложив ее в сторону, Дэниелс подняла оружие и медленно пошла в направлении тени. Это действительно оказался проход, который они не обследовали ранее. Возможно, внутри находился Орам, получивший травму или без сознания? Она свистнула несколько раз. Если бы внутри скрывался кто-то живой, он мог бы ответить. Когда никто так и не появился, она продолжила движение, убрав легкую ткань с дороги одной рукой.

В зимнем саду было достаточно солнца, чтобы осветить альков, хотя и слабо. Ее сразу же привлекла одна из стен, в которой были выдолблены ряды маленьких отверстий, будто прогрызенных насекомыми-камнеедами. Многие отверстия были заполнены аккуратными свитками. Ей вспомнились картины, которые она видела в древних римских библиотеках.

Но этот мир не был Римской Империей, и в нем не было ни писцов, ни им подобных. К тому же длина и диаметр свитков казались слишком маленькими для того, чтобы быть созданными огромными руками Инженеров.

Она шмыгнула носом и потерла его свободной рукой. В комнате было полно плесени и повсюду толстый слой пыли. Выбрав случайный свиток, она вытащила его из отверстия и развернула.

Пожалуй, ничего не могло шокировать ее больше, чем увиденное. На нее смотрело лицо женщины – лицо, которое она мгновенно узнала, потому что оно было в архивах компании «Вейланд».

Доктор Элизабет Шоу.

Было еще кое-что. Выражение лица Шоу было запечатлено с великолепной точностью, изящно выполнено в стиле, с которым Дэниелс ознакомилась совсем недавно. Рисунок был явно сделан Дэвидом, исполнен его рукой в свободном реалистичном стиле. С одной стороны, он выглядел техничным, с другой, был продиктован явно чем-то большим, чем желание просто передать черты, как на фотографии. Это была идеальная интерпретация любви и восхищения к кому-то…

И к Аду.

Портрет был украшен. Вокруг лица Шоу змеились щупальца и сплетались в ее волосах. Ее шею и голову пронзали трубки, и одна была воткнута в ее левую ноздрю. От краев свитка к ней тянулись пальцы, похожие на когти, будто пытаясь схватить портрет, личность, душу, которая была внутри. Такая извращенная смесь живописного, научного и эротического вызывала тревогу.

Уронив свиток, Дэниелс вытащила еще один и поспешно его развернула. Рисунки на нем вызывали еще большую тревогу, чем предыдущее изображение. Она продолжала их разглядывать, просматривала свиток за свитком, ее руки двигались все быстрее, швыряя картинки одну за другой на покрытый пылью пол. Некоторые из них настолько огорчали Дэниелс, что она отбрасывала их, едва взглянув.

В конце концов она остановилась, тяжело дыша. «Больше не надо, – сказала она себе. – Больше не надо». Но она не могла забыть то, что застыло перед ее внутренним взором, то, что она уже успела увидеть. Свитки лежали на полу, большинство из них развернуты – и неопровержимы. Над Элизабет Шоу проводят эксперимент. Элизабет Шоу подвергается вивисекции. В Элизабет Шоу проникает…

С дрожащим от ужаса ртом Дэниелс сделала шаг назад, готовая спасаться бегством из этой комнаты и от всего, что ее наполняло.

Раздавшийся в тишине голос заставил ее вздрогнуть.

– Напомни мне, – мягко промурлыкал Дэвид, когда она обернулась, чтобы обнаружить его стоящим очень близко. – Что там было по поводу любопытства и кошки?

Не отрывая от него взгляд, Дэниелс пятилась, пока не оказалась снова в зимнем саду. Заставляя себя не бежать и двигаться как можно непринужденнее, она направилась к водяному каскаду, рядом с которым наполняла бутылки. Он шел за ней следом ровным шагом, и она чувствовала его взгляд на своей шее.

– Элизабет Шоу не умерла во время крушения корабля, – ровно сказала она.

– Это так, – в его голосе послышалось эхо воспоминания. Воспоминания, но не сожаления. – Мы многое пережили вместе. Вследствие этого я содержал ее с величайшим уважением. Но со временем пришлось о нем забыть в угоду времени и необходимости. Я держал ее в живых достаточно долго. Мне нравится думать, что это было одним из доказательств моей творческой изобретательности, хотя она могла бы с этим и не согласиться. Она была моим самым красивым объектом.

– До сегодняшнего дня, конечно же.