Чужой для всех-3 (СИ)

— 502-й готовится основательно. Будет только завтра. Боюсь, его встретят танки бошей. Ситуация развивается стремительно не в нашу пользу. Выступишь на рассвете, когда чуть осядет туман. Это приказ!

— Как быть с ранеными?

— Всех собери в бухте. Ночью санитарная колонна отправится на Седан. Думаю, боши нас не тронут. Им не до нас. Они упиваются славой нечестной победы.

— Я выполню ваш приказ, сэр, — рука капитана взметнулась к виску.

— Я верю тебе, капитан Уинтерс… Верю… — голос Синка слабел, переходил на шепот. — Действуй… Без проме… дле… ния…

ГЛАВА 9

Отто Скорцени. Дорога на Маас. 15 декабря 1944 года

Группа «Штилау» 150-й бронетанковой бригады осторожно двигалась в тумане по арденнской заснеженной дороге. Непроходимый лес враждебно принимал непрошеных гостей. Подступая вплотную к крадущейся технике, колючими лапами царапал бока машин, острыми корягами, снежными заносами тормозил движение.

Джип разведки шел первым, зондируя путь. Следом нарушали патриархальную тишину бронемашины и грузовики с диверсантами. Сквозь утреннее сизое марево, лязгая гусеницами, шумно проходили «Пантеры». Железные листы, установленные вокруг пушек и башен, придавали танкам некоторое сходство с «Шерманами». Связисты двигались чуть отстав от грозных машин. Колонну замыкал темно-серый, цвета маренго «Хорьх» в сопровождении нескольких мотоциклеток и «Пантера» без опознавательной раскраски с антеннами радиосвязи.

Несмотря на свет прожекторов, подсказки командиров экипажей, торчащих, как столбы из башенок, опасность свалиться в кювет на крутых поворотах и подъемах, была реальной. Третьи сутки над Валлонией висел плотный, угнетающий туман.

Оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени, в буквальном смысле, не находил себе места. Двухметровая фигура эсэсовца с трудом вмещалась на заднем сидении «Хорьха». Колени, словно копыта мустанга, топтали жилистый зад водителя, а голова билась о потолок. Главный диверсант Вермахта сожалел, что пересел в машину подполковника Ольбрихта. Помощник фюрера подвизался ехать до Нешато, чтобы лично убедиться в разгроме американского десантного полка, прихватив фотокорреспондентов.

После очередной встряски Отто заметил раздраженно: — Господин Ольбрихт, удивляюсь вашему хладнокровию. Тянемся, как стадо баранов, а вы мечтаете в полумраке.

Франц взглянул косо на Отто, отодвинулся к двери. От нависающего Скорцени, разило перегаром, ответил назидательно:

— Отто, берегите нервы! Они пригодятся в боях за Маас. Здоровье, смотрю, вы вчера подорвали. Хотите поправить? Я всегда держу про запас дядюшкину фляжку с коньяком.

— Не вижу препятствий! Башка раскалывается, — пробасил Скорцени радостно. — Давайте.

Франц достал из внутреннего кармана фляжку с нацистским гербом, подал Скорцени. — Берите, друг. Предупреждаю, там должно в остатке, что-то булькать.

— Несомненно, дорогой Франц.

Ароматная жидкость торопливыми глотками переместилась в объёмный желудок диверсанта.

— Благодарю! — выдохнул Скорцени облегченно. Открыв окно, высунул голову.

Ледяная морось обжигала лицо, шею. Капельки влаги затекали за ворот. Шрам, от некогда располосованной на дуэли левой щеки от уха до подбородка, уродливо сжимался от холода.

— Бр-р-р, — втянул голову диверсант, сплюнул, закрыл окно.

— Я вас предупреждал, Отто, — усмехнулся Ольбрихт, — нельзя напиваться, как сапожник. Даже если фюрер вас лично поблагодарил за участие в штурме Бастони.

— Каюсь, перебрал. В последнее время у нас не было случая устроить праздник, а здесь такой повод. За коньяк, спасибо. Превосходный. Ваш дядюшка знает толк в подобных напитках. Кстати, где сейчас генерал?

— Генерал Вейдлинг готов наступать. Ждет, когда мы с вами займем переправу через Маас.

— Пусть прогревает двигатели. Два-три дня и мосты будут в моих руках. Трем группам удалось пройти сквозь брешь, открытую в союзнических линиях, и продвинуться до берегов Мезы в районах Юи, Намюра и Динана. Там они спокойно устроились на пересечении дорог, дают ложные направления, проходящим частям, проводят диверсии. Предупредил: не переусердствовать, затаиться, ждать команды.

— Есть опасения?

— Еще бы. Моя бригада – это бригада глухонемых.

— Кого? Глухонемых? — Франц рассмеялся звонко. На глазах выступили слезы. — Еще скажите, слепых!

Прыснул и Криволапов за рулем, хотя не понимал сути разговора. — Шеф смеется, значит смешно, можно поддержать.