Чужестранец

Он уже успел придумать, как выиграет у этих двоих, и приступил к осуществлению своего плана. Сделав вид, что испугался летящих на него справа всадников, он принудил Белого слегка ускорить бег и тут же стал уклоняться немного влево, показывая, что хочет уйти от стычки. Обрадованные, что сумели сбить его с пути, разбойники устремились за ним, не обратив внимания на то, что мякша припустил коня ненадолго, а после опять перешел на скок, подпуская охотников ближе. Он начал игру, и они, как глупые пескари, схватили, не поняв, не столь уж хитрую наживку. Но всё понял тот, кто гнался за Мирко сзади, – он что-то кричал вслед, явно стараясь предупредить своих, но было далеко, и слова разобрать было невозможно. А разбойники, видать, то ли не услышали вообще ничего в горячей скачке, то ли не сочли нужным слушаться, что для них было обычным делом. Мирко тут же уяснил себе, что, если хочет сохранить себе жизнь, во что бы то ни стало должен расправиться с этими двоими гораздо раньше, чем подоспеет третий, просто чтобы уйти от него. Он оглянулся: двое были уже близко. «Пора!» – решил он и, резко осадив Белого, развернулся лицом к преследователям и пустил коня вскачь, только теперь навстречу разбойникам, не давая им времени сообразить, что к чему, и повернуть или хотя бы приостановиться, чтобы избежать лобового удара. И они не успели – надеялись, верно, что вот сейчас пролетят еще несколько десятков сажен, да и полоснут этого выскочку по шее саблей. И чего это те всемером справиться не смогли? Пьяны, видать, были. Было бы на что глядеть! Щенок щенком! Да не тут-то было: Мирко сделал разворот так скоро, что они и шарахнуться не успели, а может, подумали, что он решил с отчаяния попробовать биться. Во всяком случае, в себе они были уверены. Запомнилось только выражение удивления у первого разбойника, когда мякша, взяв влево, чтобы зараз иметь дело лишь с одним клинком, оттеснил мечом поднятую саблю и одновременно нанес незнакомый для этих мест колющий удар. Мечи полянинов, полешуков и мякшей подходили больше для рубки, чтобы смять, проломить защиту врага, расколов ему шлем, если потребуется, или броню. Даже концы их мечей были закруглены. А арголидские воины сечу как раз не любили, считая, что воин совершенно без нужды открывает правый бок, когда хочет рубить. Вот колоть – дело другое! Что ж, по-своему правы были и те, и другие. В Арголиде привыкли биться строгим строем, закрывшись щитами, давя противника, подминая его. Размахивать мечом в таком строю было опасно: не ровен час, и своего смахнешь. Полянины, а некогда, говорят, и ругии и уррии, сражались вместе, и все же обособленно. Собственно говоря, никакого строя или плана у полянинов никогда и не бывало: они обходились некоторым набором хитростей. Если враг попадался на них, полянины побеждали, если нет, то, несмотря на мужество и стойкость, бывали биты. Мирко понятия не имел, как бились вольки в давние времена своего величия. Однако, видать, проткнуть врага мечом были не прочь. Мякша сделал то же. Пластины брони легко разошлись, и острый тростниковый клинок вошел в тело чуть ниже ребер с правой стороны. Разбойник с хрипом повалился вперед. Мирко едва успел выдернуть меч из раны. Тот глядел на мир уже остекленевшими глазами: он умер от боли. Только сейчас Мирко понял, какое же страшное оружие он получил.

Второй разбойник попробовал достать Мирко саблей, но не дотянулся, пролетел мимо. Они развернули коней и сшиблись вновь. Теперь уж мякше пришлось посмотреть в лицо противника. Румяный полянин с пшеничного цвета усами и синими, что васильки в поле, глазами был хорош собой, крепко сложен и, пожалуй, снес бы Мирко одним ударом голову с плеч, если бы он не сопротивлялся и стоял смирно, как обычно бывает с людьми, скованными страхом. Видать, опыт таких подвигов у полянина был. Мирко, однако, не боялся: дядина сабля свистала на четверть пяди у него над головой: Неупокой учил его не только разить врага или встречать железо железом, но и увертываться. Так произошло и на этот раз: мякша пригнулся – и сабля рассекла воздух, а меч разрезал броню на боку полянина, как хлебный каравай. Новая кровь обагрила клинок.